расход, кому «четвертной» по лагерям. Так что год уже как бандитизм в Латгалии, не чаще, чем прости господи, в Москве. Если что и случается, то это ЧП на весь район, тут и прокуратура слетается, и ОМОН, и мы. И всегда виновных находили, и наказывали сурово! Но вот по-мелочи, запросто могут, что вы к ним по-русски, а они «не понимают», и так во всей деревне! Дорогу укажут неправильно, тайно шины проколят, еще чем навредят — а когда вы покупать что-то будете, так вас обсчитают, что Рокфеллер от зависти удавится. Особенно те, кого с отделяемых территорий депортировали — они злобу на нас затаили большую. Но я бы все же вам на Рижское взморье советовал: западное побережье, где Лиепая, и острова, это погранзона, там до сих пор иногда засланных шпионов и диверсантов ловят. А Рига сейчас, это уже как русский город, столько народа туда со всего СССР приехало, заводы восстанавливать и строить. И рядом Юрмала, место очень хорошее в плане отдохнуть — может, и мы с Машей и сами следующим летом в отпуск поедем, и Саньку возьмем! Хотите, скооперируемся? Я там все и всех знаю, и товарищей из местных комендатур, и меня там помнят хорошо!

— Тогда уж «победа» нужна — заметил Петр Иванович — в «москвиче» неудобно впятером.

— Санек наш маленький — сказала Марья Степановна — он с нами на заднем сиденье поместится. Что сейчас спорить — ближе к тому лету решим!

Санька, шести лет от роду, сын Марьи Степановны и майора, вертелся тут же на кухне. Ему давно полагалось спать — но ведь здесь так интересно! К тому же, когда еще недавно папа с какими-то «лесными» воевал, а мама у тети Ани и тети Люси работала, за их детьми присматривая, и за Саньком тоже, куда ж его оставить — там ложились очень поздно. Особенно когда дядя Юра приходил, и занимался «тренировкой подрастающего поколения», как говорил сам. Или же иногда по вечерам смотрели живое радио, на телевизоре КВН-49 (прим. авт — первых телезрителей даже называли «радиозрителями»). Точно такой телевизор стоит в кабинете у самого Сталина, на известной фотографии в газете! И Сеня с Людой мечтали КВН купить, а Санька к телевизору относился без восторга — уж больно плохо было видно на черно-белом экране, размером с книгу, то ли дело кино, цветное, а иногда даже широкоформатное!

Отзвучал по радио гимн — и все жильцы, собравшиеся на кухне у «тарелки» репродуктора, чтобы прослушать новости, стали расходиться. И тут снова зазвучала музыка. Да какая!

Вставай страна огромная. Которой — и все это помнили — в недавнее военное время предваряли самые важные новости, или речи самого Вождя!

Но голос был не товарища Сталина, а Левитана. Последние сведения из Китая — американские империалисты совершили новое преступление, сбросив еще одну, после Сианя, атомную бомбу. На этот раз — на Синьчжун.

Это название было во всех советских газетах, не далее, как вчера. Рассказ о подвиге китайских партизан (конечно же, в такой войне и у них должны быть такие, как наш Ковпак!), захвативших американскую авиабазу, с которой Макартур хотел бомбить Особый Коммунистический район, а возможно, и советскую территорию! Большое фото командира Ли Юншена, с биографией — все как у нас, из бедняков, подвергался угнетению, с юности участвовал в борьбе, имел твердые коммунистические убеждения, организовал партизанский отряд. Отчего китайские товарищи, захватив аэродром, не ушли, как следовало бы партизанам, а сидели в осаде? Так чтобы американцы оттуда взлететь не могли, с атомными бомбами уже на Владивосток или Иркутск! Теперь этого товарища Ли Юншена, наверное, уже нет в живых — выходит, он и те, кто были с ним, погибли за нас, за то, чтобы бомбы на наши города не упали? Значит, это истинно «свои» товарищи — и прощать их смерть было никак нельзя!

С минуту в кухне было молчание.

— Завтра с самого утра соли и спичек куплю — произнесла наконец Вера Матвеевна, старейшая из жильцов, помнившая еще революцию пятого года — и еще крупы. Кому сколько, говорите — возьму и на вас, если сумею дотащить.

— Только зажили хорошо! — бросила Людочка — да что за время такое?

— Вот вам и снижение цен — сказал Сеня (который, уйдя с завода в институт на дневной, постоянно «стрелял» рубли до стипендии, стыдясь что Люда получает больше него).

— Да, теперь бензина для населения долго не будет — сказал Петр Иванович — хотя, может там, наверху еще договорятся?

— Не договорятся — решительно заявил майор Колосков — помните же, что от нас Макартур требовал, грозил: чтоб мы из Китая, а они туда? И будут американские танки на нашей границе стоять. Погано конечно — но уступать нельзя. Тут как в драке: если началось, то или ты, или тебя! Эх, Маруся, опять не удастся нам вместе в отпуск!

И майор тяжело вздохнул.

— Я тоже в военкомат — сказала Марья Степановна — медработники ведь на фронте тоже нужны?

— А Саньку куда? В детдом не позволю!

— Как можно? Я еще давно с Анной Петровной и с Люсей договорилась. Чтобы если что, наших детей вместе растить, чтоб не пропали. И Санек с ними рос, привык уже. Так что, в люди его выведут, если мы не вернемся.

Сашка помнил — большую светлую квартиру у метро «Сокол», где жила «тетя Аня Лазарева, которая в самом ЦК работает и со Сталиным встречается»! Квартира была почти такого же размера, как эта — на одну всего семью! — но казалась тесной. Там были, кроме самой тети Ани, красивой и доброй, совсем не строгой — еще дядя Миша, военный в очень большом чине, и тетя Люся и дядей Юрой, они вообще-то жили этажом выше, но часто тетя Люся даже ночевать оставалась здесь, «коммуной хозяйство вести». И приходили какие-то военные, и были еще тетя Паша и тетя Даша, домработницы, кто