обходясь без корсета. Местные сплетницы на нее поглядывали и тихонько шушукались, но златовласую красавицу, кажется, это только забавляло. Совершенно одинаковые парни окружали ее равным вниманием. Настолько, что, сколько ни наблюдала за ними, определить, с кем именно из них пришла златовласка, я так и не смогла. Это смущало и рождало не совсем приличные мысли.

— А я-то думала, после похождений Тавиша меня уже ничем не проймешь, — не смогла удержать впечатления в себе.

Подпирающий стену в другом конце зала Эдвин Марре хмыкнул и послал мне многозначительный взгляд, будто на самом деле мог слышать, о чем мы с Налой говорим. Я решила его игнорировать.

— Тоже заметила? — прыснула подруга. И, еще понизив голос, зашептала: — Миша, о них такое говорят… Ты себе не представляешь!

Почему же? С тех пор как судьба свела с одним наколдованным, фантазия у меня стала богатая.

Так что очень даже представляю, и вызывающая морда Марре тому только доказательством служит. Но не одобряю!

— Правильно я чувствовала, что от них стоит держаться подальше. — Я поджала губы и повернулась так, чтобы главный рисс выпал из моего обзора.

— Нет в тебе авантюрной жилки, Михаэлла, — рассмеялась воспитанница Дивальдов. — А мальчики, между прочим, ничего. Про Марре вообще молчу. С ним только мой брат может посоперничать, но его ты, кажется, уже уступила этой хитрюге Нарье.

Молчу. Не считать же ответом выразительное сопение? Да и что тут скажешь? Тавиш сам за этой вертихвосткой ухлестывать начал, я тут ни при чем.

А Нала все никак не угомонится…

— Миииш? А тебе он совсем-совсем не нравится?

— Кто? — Я как-то потеряла нить разговора.

— Да Марре же! — нетерпеливо притопнула каблучком моя неуемная подруга.

— Вот еще не хватало! — скривилась, как от больного зуба, я.

Подруга вздохнула в притворной зависти:

— Значит, все-таки мой брат… — и выдала что-то совсем уж непонятное. Впрочем, быстро вернулась к теме: — А вот я бы с ним с удовольствием потанцевала…

— Чтобы Тавиш тебе голову открутил?!

— Боюсь я его!

Мы обменялись упрямыми взглядами, но каждая так и осталась при своем мнении. А объяснять этой неуемной, что новый Тавиш пусть голову и не открутит, но настучать пониже спины и запереть дома вполне может, я не стала. Продолжит в том же духе и получит наглядное подтверждение, оно всяко сильнее слов действует.

Время шло, менялись музыка и танцы, пару Тавиша и Нарьи вскоре разбили и после того они кружились по залу с разными партнерами. Но и тех, кто не танцевал, было достаточно, так что мы с Налой не чувствовали себя белыми воронами. Правда, она еще пыталась строить глазки Марре, и он даже заметил, но никаких решительных действий не последовало. А двоим кавалерам попроще эта вредина сама отставку дала. Я же наслушалась сплетен, съела несколько легких закусок и выпила бокал вина, прежде чем танцевальный вечер для меня продолжился.

Его я заметила, когда высматривала, что еще вкусного есть у слуг на подносах. Сначала взгляд упал на маленькие пирожные со свежей клубникой, а миг спустя и на парня, как раз подошедшего взять одно.

Следующий мой поступок можно объяснить только недавно опустевшим бокалом, никак иначе!

— Эй, ты куда?! — забеспокоилась Нала.

— Не отставай! — скомандовала я и, покрепче вцепившись в руку подруги, потащила ее за собой.

Потолкавшись немного, мы ловко вынырнули как раз перед нацелившимся на свободную скамеечку парнем.

— Ой, простите! — пролепетал он и попятился, хотя нас не толкнул и даже не задел.

Я еще раз прошлась по нему взглядом. Вроде не обозналась.

— Гордик Изенк?

На чуть более пухлых, чем следовало бы, щеках молодого человека проступил румянец, на лице — легкое удивление.

— Я вас знаю? — Мой случайный знакомый затравленно огляделся, будто питал надежду, что за его спиной стоит кто-то другой с таким же именем и обращаются сейчас к нему. Но такового, естественно, не нашлось, а посему последовало новое предположение: — Вы что-то у нас покупали?

— Нет. — Жаль, под маской не было заметно, как искренне я улыбнулась.

Просто улыбка, и все…

— И точно, драгоценности на вас не наши, — смущенно заметил молодой купец.

Пора было уже сжалиться над ним.

— Михаэлла, мы однажды завтракали вместе. Помнишь?