пригласить. Займусь этим завтра же! А пока пойдем гулять вдвоем, а? Я по городу соскучился.

Бочка яду подслащенная ложечкой варенья. Но я не устояла, кивнула.

— Сладкая парочка, — фыркнула Нала.

Остаток завтрака, пока пили чай, она шутливо канючила отпросить ее с занятий, Тавиш не менее шутливо изображал строгого старшего брата, а я вяло отнекивалась, в очередной раз уверяя эту вредину, что нас с ним ничего, кроме дружбы, не связывает. Я даже сама себе поверила, а эта вредина все сомневалась. И Тавиш, зараза, даже не думал эти сомнения разрушать.

Час спустя, сдав Налу строгим преподавателям и захватив мою шляпку, мы отправились гулять. Поначалу пешком, потому как кто-то мне пообещал, что дальше сердца города — района, где обитает высшая знать, соваться мы не собираемся.

Но он как-то позабыл уточнить, что район этот не просто большой, а огромный! Я запыхалась, стерла ногу, пока научилась ходить на непривычных каблуках, плюнула на гордость и начала жаловаться, на что Тавиш, неспешно бредущий рядом и с удовольствием подставляющий лицо солнцу, предложил понести меня на руках, но только при условии, что наши отношения перейдут на новый уровень. Я с такой прытью шарахнулась в сторону, что даже боль в ноге чувствовать перестала! А он еще и смеется!

Мимо проплывали нарядные витрины магазинчиков и кондитерских, милые заведения, в которых часть столиков были выставлены на улице под специальными навесами от дождя. Народу на улицах в этот ранний, по местным меркам, час было немного, но все же изредка навстречу попадались стайки хихикающих девушек под присмотром строгого вида нянек, парочки на свидании или супружеские пары, пожилые дамы или мужчины с маленькими собачками.

Запах исчез, или же мой нос просто перестал его воспринимать. Такая разная, немного суетливая, поделенная на районы, принадлежащие разным слоям общества, столица начинала мне нравиться.

Как знать, может, и уживемся.

Парк с аттракционами оказался в самом центре сердца Ирганны, он был огорожен, охранялся гвардейцами в особой яркой форме и являлся местом совершенно безопасным. И приметным, заблудиться и не найти его было трудно.

Но пока мы дошли, состоялся разговор, который должен был случиться еще в самом начале нашего знакомства, но… как-то у обоих вылетело из головы.

— Я все хочу спросить и забываю. — Тавиш пытливо посмотрел на меня и поудобнее перехватил коробку с фарфоровой куклой в бальном платье и музыкальной шкатулкой — мимо одного магазинчика мы все-таки пройти не смогли. — Чего от тебя хотели Ффруа?

— Понятия не имею! — вспомнила весь ужас того дня, свое непонимание и поддалась эмоциям, даже задрожала.

Пришлось обхватить себя за плечи и напомнить, что все это давно позади.

— Как это? — Тавиш не то чтобы не поверил, но неуловимо помрачнел, и шаг его стал размашистее.

Бытность жителем жуткого потустороннего мира дает о себе знать. Чуть что — сразу вскидывается, словно хищник, защищающий свои владения.

— У них там какая-то заключенная с особо охраняемого острова сбежала, а моя мама, родная мама, раньше работала там. — Я принялась торопливо и путано объяснять. — И они отчего-то решили, будто та дама отдала ей что-то ценное, какой-то ларец или шкатулку. И якобы я знаю, где оно теперь. Если честно, я так испугалась, что почти ничего не поняла.

Глупо все как-то. Ну с чего заключенной откровенничать с помощницей лекаря? Что у них общего?

Рассказав, что помню, я надеялась, что эта история забудется и вернется очарование первого настоящего дня в столице, но Тавиш окончательно ушел в себя. Настроение его выдавали только белесые брови, сошедшиеся у переносицы.

— А ты, случайно, не помнишь имя той преступницы? — спросил он через несколько десятков шагов.

Покопавшись в памяти, я, к собственному изумлению, смогла извлечь оттуда нужную информацию.

— Аделина, кажется.

— Аделина Бернежка? — уточнил наколдованный.

Опасное выражение исчезло с его лица, необычные глаза вспыхнули азартом.

— Именно так. А что?

— Идем, покажу.

Меня все еще больше интересовали карусели, но этот неугомонный уже увлек меня в сторону. Сопротивляться было все равно что пытаться голыми руками удержать летучий экипаж. К счастью, понесло Дивальда недалеко, всего лишь к ближайшему новостному столбу.

А там, среди прочих, с жирной припиской «Разыскивается!» висела листовка с именем той женщины. И с лицом.

— Красивая. — Мой любопытный взгляд скользнул по знакомым чертам лица, по светлым волосам необычного оттенка, завитым в локоны, сияющим миндалевидным глазам и милым ямочкам на щеках от улыбки. — Молодая еще совсем…

— Это изображение двадцатилетней давности, напомнил Тавиш. Жизнь на острове ее наверняка потрепала.

Сердце затрепетало от жалости.