пытался поставить их на место.

Я неловко поерзала на краешке обитого дорогой тканью дивана.

— Это не я, это все магия. — И ведь не солгала! — Так что привыкай.

Переменам в характере родственника Нала была только рада.

— А ты чего шалью замоталась? — Ее интерес ко мне все возрастал. — Снимай давай, хочу на тебя посмотреть.

Ой…

От макушки до пяточек пробежался неприятный холодок, а пальцы интуитивно вцепились в шаль.

— Н-не стоит, правда, — пролепетала я, вжимаясь в самый угол дивана.

— Это еще почему? — сдвинула бровки собеседница.

— Говорю же, я переболела, магию потеряла, — зачастила перепуганно, — и на лице следы остались.

— Ну и что? — Объяснение воспитанницу Дивальдов не впечатлило.

— Тебе лучше не видеть! — в отчаянии взвыла я.

— Почему? — так и не поняла она.

Вдох-выдох… Чтоб этого Тавиша! Привел и бросил разбираться со всем в одиночку. А чего, интересно, я от него ждала? Выходка вполне в его стиле. И ведь не стукнешь эту худобу доставучую… Хотя кто бы еще говорил про худобу.

Кое-как отогнав панику, я предприняла еще одну попытку:

— Там шрамы от язв. Уродливые.

— Ничего, я не из пугливых. — Налу предупреждение только больше раззадорило. — А если что, косметикой поделиться могу. У меня есть, хорошая. Снимай давай!

Ну что за семейка на мою голову?! Следовало послушаться внутреннего голоса и поселиться одной.

— Не сниму.

— Не будешь же ты так ходить по дому? Это жарко и неудобно.

Гляньте, она обо мне еще и беспокоится! И ведь правда искренне, что обиднее всего.

— Вообще-то, я так всегда и хожу.

И тут зараза мелкая использовала запрещенный прием. Не знала бы, что она приходится родственницей человеческой половине Тавиша, точно бы заподозрила в ней демоницу!

Как бросится на меня!

Одеревеневшие от страха пальцы сжимали шаль крепко, так запросто сорвать ее Нала не смогла, но и сдаваться не собиралась. Я тоже стояла насмерть. В итоге мы порвали и, кажется сломали диван, больно шмякнулись на пол, какое-то время катались по нему, сшибли столик, уронили вазу, искупались в вылившейся из нее воде, но так и не угомонились.

Вернувшийся Тавиш застал нас на смятом ковре, шипящими и изо всех сил мутузящими друг друга.

— Э… Я не понял… — Наколдованный впал в шок, ступор и дикое бешенство одновременно.

Единственное движение, которое стало заметным лишь по тому, как воздух в гостиной напрягся, — и нас с Налой раскидало в разные стороны. Тавиш неприлично выругался, заставив сестренку отчаянно покраснеть, встряхнул нас, как нашкодивших котят, только что носами ни во что не потыкал.

— Вы с ума посходили?! — зато разрычался. Надо признать, впечатляюще. — Что на вас вообще нашло?

— Она не хотела показывать лицо, — тут же наябедничала вредная мелочь.

— А она на меня набросилась! — Я не осталась в долгу.

— Зато она мне нос разбила, и губу я из-за нее прикусила!

Ответить мне было что. Например, в процессе возни меня чуть шалью не придушило. И пальцы теперь болят. Но вставить хоть слово мне не дали.

Тавиш отреагировал на происходящее как истинный демон. То есть засмеялся в голос.

А между приступами хохота еще и слова из себя смог выдавить. Обидные, между прочим.

— Вам нянюшку пригласить? — вкрадчиво так. — А пеленки предпочитаете шелковые или батистовые?

Мы с Налой зло переглянулись и пришли к молчаливой договоренности злиться не друг на друга, а на него.

— Чтоб больше не было такого, — закончил воспитательный процесс этот бессовестный тип. — А то будут попы биты. Без шуток.

— Не посмеешь!!! — Кто-то его плохо знал.

— Еще как посмеет! — А вот я в правдивости угрозы ни капли не сомневалась.

Еще и удовольствие в процессе получит.

Убедившись, что его поняли и прониклись, Тавиш перешел к делам насущным: