Признаваться в ночных похождениях он не собирался. Может, так и относится ко всему — пользуется, раз подвернулся шанс? И мной наверняка тоже пользуется. От этой мысли что-то едкое разлилось внутри. Впрочем, что это я, мне самой наш союз спас жизнь и свободу, так что глупо жаловаться.

Вытолкав шутливо сопротивлявшегося мужчину за дверь, я наспех оделась.

После нескольких дней пути штаны сели как родные. Будто бы я всю жизнь в такой одежде ходила. А ведь еще неделю назад даже не подозревала, насколько это удобно…

За завтраком хозяйка с Тавишем вели себя как совершенно чужие люди. Она делала вид, будто просто оказывает нам услугу, накормив. Не бесплатную, разумеется. И если, когда он не смотрел, Адлава так и облизывала наколдованного взглядом, то Тавиш интересовался исключительно едой. Притом ел он, как настоящий демон, — много и жадно. Хорошо, хотя бы аккуратно. Но и говорить при этом успевал.

— И что сделали с той женщиной? — по-видимому, это продолжался не законченный вчера разговор.

Я жевала оладушки с медом, совершенно не чувствуя вкуса. Так и подмывало спросить, что он вчера полночи у хозяйки делал, раз не удосужился расспросить о главном. Но я прикусила язык и в очередной раз напомнила себе, что меня это не касается. Я бывшему демону в няньки не нанималась.

— Странно с ней получилось, — поджала губы Адлава. — Она пешком пришла. Наши все еще удивились: тут ведь рядом ничего нет и обозов в тот день не было. Но одета была хорошо, за комнату вперед заплатила, вот моя соседка ее и пустила. Потом уже оказалось, что девка больная была, Ноксана вместе с ней тем же вечером слегла. А постоялица ушла, правда недалеко, мужики два дня назад в лесу тело нашли.

Вдова еще какое-то время удивлялась, мол, откуда странная болезнь взялась, у них такой отродясь не случалось. Жар, бред, страшный кашель, а вчера вечером у одного из заболевших лицо стало язвами покрываться. Точно такие были на теле, которое сожгли, чтобы зараза не распространялась.

Интерес к еде я окончательно растеряла.

Знакомая болячка. Но откуда?! Да еще в том самом виде, в каком бушевала пятнадцать лет назад в совершенно других местах…

Бедные, они пока разберутся, как за больными ухаживать, чтоб у них были шансы и зараза не распространялась, полдеревни вымрет.

Надо как-то помочь.

Как раз на этой мысли Тавиш встал из-за стола.

— Спасибо, Адлава, но нам уже пора, — вежливо, но безразлично кивнул он женщине. — Некогда рассиживаться, если хотим через два дня быть в Терое.

— Конечно-конечно, — понимающе, но как-то уж очень разочарованно закивала та и даже проводила нас до калитки.

Тут лошадей не меняли, нашим хватило времени отдохнуть.

Адлава стала ему уже не интересна, и Тавиш даже не смотрел на нее, в то время как я еще долго ощущала спиной пронзительный взгляд. Когда же отъехали достаточно далеко, бывший демон нагнулся в мою сторону и прошипел:

— Тебя это не касается. Пусть разбираются со своими проблемами сами.

Надо же, как хорошо меня изучил. Я насупилась.

— Хотя бы расскажу местному лекарю, что надо делать.

— Для начала — не пускать на постой всякий сброд, — фыркнул бывший низший демон. Хотя, посмотреть на его поведение, так не такой уж и бывший. — Даже за деньги. Даже за очень большие деньги.

Высказывание возмутило и повеселило одновременно.

— Эй, вчера утром мы с тобой сами во все двери стучались! — напомнила я.

Однако признавать свою неправоту Тавиш не умел.

— Но я же не заставлял нас впускать, — заметил он. — Даже когти не показывал.

В другое время я бы сдалась и потом еще некоторое время испытывала из-за этого муки совести. Но сейчас была такая злая… а бывший демон такой довольный… в общем, некоторое время мы еще пререкались, после чего я, не предупреждая и не спрашивая разрешения, направила лошадь в сторону деревянного сруба с табличкой, на которой значилось, что там принимает лекарь.

Позади раздался глухой рык, но уже через несколько мгновений стало ясно, что Тавиш следует за мной. И вовсе не с намерением взять за шкирку и вернуть на правильный, по его мнению, путь.

— Упрямая девчонка, — пробормотал себе под нос демон.

А потом и вовсе вызвался самолично поговорить с лекарем. После случая на торговых рядах он смело мог назвать себя магом, ничего ему не сделают, самое худшее — забоятся. А вот как ко мне отнесутся, особенно если увидят лицо, неизвестно.

Пришлось рассказывать, что сама знаю, ему. А потом вставать у окна и прислушиваться, не перепутал ли чего.

Но память у наколдованного оказалась отличная, и не прошло и получаса, как мы наконец покинули деревушку.

— Это была последняя дыра, в которой мы останавливались, — с видимым облегчением сообщил беловолосый.

Посмотреть на большой город в глубине души хотелось, я ведь даже в Гилхе ни разу не была. Но и страшно было. И за людей в деревне, одолеваемых хворью, я переживала. А потому на душе скребли кошки и вообще не было никакого желания разговаривать.