нанотехнологи буду делать по-настоящему большие деньги? А? Как и все остальные тоже… — Он стукнул по столу и расплескал пиво. — Деньги будут делать игры.

Оказалось, что у Айкана были далеко идущие планы. Он рассказал мне о своем первом опыте. По его словам, сделан он был грубовато, но это только начало.

— В нем новая школа встречается со старой, — говорил он. — Детишки с погремушками на игровом поле.

Игра должна была называться «Битва Крови», или «Кровавый Ад», или просто «Кровойна». Он еще не выбрал.

— Сначала покупаешь набор для домашних инъекций, как у диабетиков. Готовишь для себя сыворотку, пакет для этого прилагается. Выбираешь, сколько мудил на конях ты хочешь, сколько пушек, как когда играешь в войнушку, усек? Для этого у тебя есть такие пузырьки с микроботами, которые взаимодействуют с твоей кровью, у них свои способы защиты и нападения, и еще другие, починочные роботы, вроде санитаров, и все это — мелкие поганцы, которых только в микроскоп и видно. Короче, собираешь себе армию — с электрическим фронтом, химическим оружием нападения, приличной защитой, — все, как захочешь.

Потом ты идешь на игровое поле и встречаешь там своего приятеля, который тоже купил «Кровойну», и вы с ним прокалываете себе пальцы, ну, знаешь, как будто вы решили стать кровными братьями, выжимаете в специальную чашку каждый по капле крови и смешиваете. — Я смотрел на него, вытаращив глаза, а он только курил да посмеивался. — Ну, а потом вы просто расслабляетесь и смотрите, как ваша кровь кипит, пузырится и мечется как сумасшедшая. В ней ведь идет война. — В этот раз усмешка долго не сходила с его лица.

— А как узнать, кто победил? — выговорил, наконец, я.

— Ответ в чашке, — сказал он. — К ней будут прилагаться небольшой дисплей и колонки. Чтобы ловить и усиливать сигналы микроботов. Во время игры ты все видишь, слышишь звуки боя, твоя армия докладывает о потерях, а под конец вы сравниваете счет и узнаете, кто победил.

Какое-то время он сидел, откинувшись на спинку стула, и курил, посматривая на меня. Я хотел съязвить, но не смог, настолько он меня поразил. А он вдруг подался вперед и вынул откуда-то маленький швейцарский ножик.

— Могу показать, как это работает, — возбужденно сказал он. — Ты готов? Прямо сейчас. Я укололся. Ты, конечно, проиграешь, у тебя ботов нет, зато посмотришь, как все выглядит.

Лезвие ножа уже зависло над подушечкой его большого пальца, он ждал только моего кивка. Я поколебался, но потом потряс головой. Трудно было сказать, то ли он впрямь зарядился этими чокнутыми игрушками, то ли это была такая проверка на вшивость.

Выяснилось, что это еще не все. У «Кровойны» оказалась масса побочных эффектов, и каждый из них можно было рассматривать в качестве самостоятельной игры, правда, для некоторых требовалось дополнительное оборудование вроде рамок металлоискателей, какие используют в аэропортах, — их излучение запускало некую реакцию роботов у вас в крови. Но все-таки «Кровойна» была его любимым детищем.

Я оставил ему свой имейл и поблагодарил за пакет к Эн-64. Он не сказал мне, где живет, но дал свой мобильный номер. На следующее утро в семь часов я уже звонил ему.

— Слушай, Айкан, — сказал я. — Эта твоя игра, или как ее, чумовая штука… Ты гений.

Я был так заинтригован его подарком, что, возвращаясь домой после нашей встречи, не поленился, зашел в «Блокбастер» и взял напрокат консоль.

И не разочаровался. Это оказалась даже не игра, а настоящее произведение искусства, затягивающее, всепоглощающее — моим глазам открылся многомерный мир, социальное устройство и политическую жизнь которого сопровождали едкие комментарии анархического толка, и все это на фоне фантастических, продутых всеми ветрами пейзажей вперемешку с эротическими сценами. И никаких «игровых стратегий», только исследование этой уникальной среды, постепенное погружение в нее, в процессе которого обнаруживались и как-то сами дезавуировались разнообразные тайные сговоры и организации. При этом точка зрения игрока постоянно менялась, так что голова шла кругом. Иногда на меня накатывали приливы дурманящего всесилия.

В общем, я был поражен. Просидел за игрой всю ночь, совсем не ложился спать, а утром позвонил ему так рано, как только решился.

— Как называется эта хрень? — спросил я. — Когда она выходит? Не удержусь, куплю консоль специально для этой штуки.

— Никуда она не выходит, братан, — сказал Айкан. Голос у него был бодрый, похоже, я не вытащил его из постели. — Я сам ее сделал. «Нинтендо» — ублюдки, чувак, — добавил он. — Они никогда не дадут на нее лицензию. И ни один мудак не возьмется быть ее продюсером. Это просто так, для друзей. И, кстати, самое сложное в ней не программирование, а корпус. Когда игрушка читается с СиДи или другого носителя, тогда все хокей, ноль проблемы. А вот попробуй-ка, запихни ее в эту пластиковую штукенцию с лилипутий хрен размером, да еще так, чтобы все соединения были где надо, — вот она, задачка-то. Поэтому я такого дерьма больше не делаю. Надоело.

Он и сейчас у меня — партизанский софт Айкана, его противозаконный шедевр. Иногда я в него играю. Два года прошло, а я все еще нахожу в нем новые уровни, новые слои смысла. Потом, незадолго до исчезновения, Айкан расшифровал мне надпись, накарябанную на крышке: МЫ ЗАСЛУЖИВАЕМ ЛУЧШЕГО.