Миллер, но теперь я чувствовал себя настолько повзрослевшим, что даже голова кружилась. Все случившееся казалось таким далеким.
Я прокрался в дом вечером, попробовал ключи, которые все еще были у меня. К моему удивлению, они подошли. В коридоре было промозгло и темно. Воняло еще сильнее, чем раньше. Я немного поколебался, а потом толкнул дверь комнаты миссис Миллер.
Она легко подалась и беззвучно открылась. Случайный сдавленный звук улицы прозвучал так далеко, что казался воспоминанием. Я вошел.
Миссис Миллер тщательно закрыла окна, до сих пор ни один луч света не мог проникнуть сюда с улицы. Было очень темно. Я подождал, пока не станет лучше видно благодаря электрическому свету в коридоре.
Я был совсем один.
Мое старое пальто и свитер валялись в углу комнаты с распростертыми рукавами. Меня передернуло, когда я их увидел. Я подошел и слегка до них дотронулся. Они были покрыты плесенью и влажной пылью.
Белая краска местами отслоилась. Все выглядело так, будто комната стояла в запустении уже несколько лет. Я не мог поверить, как сильно все разрушилось.
Я медленно поворачивался и осматривал стены. Я всматривался в хаотичные замысловатые узоры обвалившейся краски и сырой штукатурки. Они выглядели как карты и горный ландшафт.
Я очень долго всматривался в ту стену, которая была дальше всего от того места, где лежало пальто. Было очень холодно. Прошло немало времени, когда в обвалившейся краске я увидел очертания. Тупое любопытство, оказавшееся сильнее всякого страха, подвело меня ближе.
На осыпающейся поверхности стены растянулась целая анатомия трещин, которые, под определенным углом и освещенные бликами света, очертаниями напоминали женщину. Пока я смотрел, они приобретали все более четкую форму. Потом я перестал видеть лишние линии и без всякого усилия сфокусировал внимание на нужных мне. Я видел женщину, которая смотрела на меня.
Я мог разобрать выражение ее лица. Кусок гнили, который был ее лицом, выглядел так, словно она кричала.
Одна рука у нее была заведена назад, она была напряжена, словно женщину тащили, а она тщетно старалась вырваться. Там, где кончалась рука и где должен был быть тот, кто держит ее, краска отвалилась целым пластом, открыв большой кусок влажного неровного цемента.
В этой темной бесконечности знаков я видел все, что захочу.
Посредник
В хлебе что-то было. Морли резал, и на четвертом куске нож уперся во что-то твердое.
За его спиной ели и разговаривали друзья. Морли раздвинул мякиш, и его пальцы коснулись гладкой поверхности. От ножа на ней осталась царапина. Морли обратил внимание на цвет: тускло-серый, безжизненный. Он нахмурился. Давненько такого не бывало.
— В чем дело? — спросил кто-то у него за спиной, и, когда он обернулся, его лицо было абсолютно спокойно.
— Хлеб заплесневел.
И он бросил хлеб в мусорное ведро, но так, чтобы потом вытащить.
Когда все ушли, Морли вынул из ведра хлеб и разломил его. Очистил от налипших крошек серую трубку — короткую толстенькую палочку, которая увесисто ложилась ему в ладонь. Трубка была запаяна — на одном конце едва виднелся тонкий шов. Открывать ее Морли не стал. Просто повертел в пальцах. Нащупал инструкцию: буквы были мелкие и выпуклые, словно выбитые изнутри.
СПРЯТАТЬ ВОЗЛЕ УРНЫ У ВОСТОЧНОГО ВЫХОДА СЕНТ-ДЖЕЙМССКОГО ПАРКА, было написано на ней. КМС. СВС.
Морли снова повертел трубку. Ощупал волосяной шов пайки и глубокую засечку от своего ножа. Дефект вызвал у него беспокойство.
Он надежно упаковал трубку в твердый картонный цилиндр. По дороге к парку он сначала держал цилиндр очень крепко, но потом подумал, что со стороны это может показаться странным, и тогда он неторопливым и, как ему показалось, вполне естественным движением повернул голову, чтобы проверить, не следят ли за ним, ослабил хватку и понес цилиндр, небрежно помахивая им, пока ему не пришло в голову, что это уже чересчур, так ведь его могут и выхватить. Он был рад, когда впереди показались ворота парка, и, задержавшись возле них, нарочито долго возился с газетой, а сам, тем временем, положил цилиндр на землю и аккуратно придвинул его ногой к урне.
На следующий день Морли закончил определение стоимости, с которым возился уже давно. Он вышел с работы, пообедал и отправился домой, по дороге купил две новые книги в твердых переплетах, одну начал читать уже в метро. (Открыл с содроганием, однако внутри ничего не оказалось.) Раздумал идти домой, зашел вместо этого в кино, съел перед сеансом мороженое, фильм досмотрел до конца, до самых последних титров. Поужинал в пиццерии, выбрав столик на улице, где продолжал читать книгу, но ничего не помогало.
