— Снимки, — сказал Элфриш. — Как вот здесь… — Он встряхнул камерой.

— Снимки! С камеры! Они были в руине!

— Ты лжешь, мальчик. — Ледяной голос Эльфриша звучал уверенно. — Их там не было.

— Были! Только в земле! В ямке!

Капитан склонил голову на бок.

— В ямке? — переспросил он.

— Кто-то из Шроаков ее сделал! Там, где было окно. И запихнул в нее.

Элфриш поднял глаза к потолку и прищурился, то ли обдумывая что-то, то ли вспоминая.

— Ямка, — выдохнул он. — Ямка. — Он посмотрел на Шэма. — Если там были снимки, — продолжал он, — то по ним можно определить, где именно были Шроаки. Они всегда тщательно скрывали маршруты своих путешествий. Несмотря ни на что.

— Ага! — поддакнул Робалсон. — Конечно, надо попробовать! — Он нервно кивнул капитану.

— Но, — шепнул Элфриш Шэму, — тех снимков у тебя больше нет.

И хотя Шэму больше всего на свете хотелось в тот момент сказать «Нет, есть», он, выдержав, сколько мог, ледяной взгляд пирата, прошептал: «Да, нет».

Взревев, как раненый зверь, капитан Элфриш внезапно сдернул Шэма с полки и выволок его из купе в коридор. Потащил дальше, мимо пиратов, занятых своими делами. Они ничем не отличались от команд других поездов. Только оборудование поезда было более случайным, одежда — более пестрой, и все до единого человека были вооружены.

Купе, в котором ждали покрытые шрамами офицеры. За окном неслись пейзажи благодатных земель, богатых растительностью и деревьями, их ветви нависали над поездом, увитые цветущими лианами, кишащие яркими птицами и перепуганными мармозетками. Шэм почувствовал, как поезд подпрыгнул на рельсовых стыках, за окном мелькнули сигнальные ящики и стрелки, пути отклонялись от их колеи.

Значит, они идут на север. Кто-то насильно посадил Шэма на стул. Он завопил и задергался, но вырваться не смог. На столе перед ним кто-то разложил толстую бумагу. Точно хотел защитить стол от брызг. Шэм завопил снова. Один офицер медленно разворачивал кожаный сверток с какими-то острыми металлическими штуками.

— Я ничего не знаю! — кричал Шэм. Для чего нужны эти жуткие инструменты? — Я ему говорил!

— Жудамор, — сказал Элфриш. — Начинай.

Здоровый мужик вынул из свертка страшную серую пику. Лизнул большой палец и попробовал на нем острие. Одобрительно сморщился. Шэм завизжал. Мужик протянул пику вперед так, что она едва не уткнулась Шэму в глаз.

— Итак, — сказал Элфриш. — Ты говорил, что видел снимки. Наверное, вот эти. — Он поднял какие-то обрывки — в жирных пятнах, изорванные, потертые на сгибах рисунки, которые Шэм накарябал для себя как воспоминание о том, что видел. — И вот этот. — Дешевая маленькая камера Шэма. На экране один путь. Снимок маленький и размытый, но при виде его все в комнате стихли.

— Знаешь, куда ведет этот путь? — прошептал Элфриш. — Нет. Я тоже не знаю. Но зато ты знаешь, что я очень люблю истории. И, позволь заметить, знаю, что любые небылицы о людях, путешествующих в поисках легендарных, мифических, явно вымышленных мест, обычно прикрывают охоту за деньгами. Большими деньгами. Ты меня понял.

О, конечно, не один я гонюсь сейчас за Шроаками. Правда, зная, что у них за поезд, могу сразу сказать, что затея это бесполезная. Но они тоже знают, что за ними следят, и будут петлять. Так вот, в мое намерение входит опередить их. То есть узнать заранее цель их пути и прийти туда раньше них.

Итак, Шэм ап Суурап, твое дальнейшее благополучие в твоих руках. Все это… — он встряхнул потертыми рисунками, — для тебя что-то значит. Для меня это просто каракули. Рассказывай, что ты видел на снимках. Опиши их.

Мужик по фамилии Жудамор поднес к бумаге страшное острие. Это оказался карандаш. Он начал рисовать.

Путаные описания Шэма становились образами под его рукой. Жудамор был талантлив. Даже разрываясь между страхом и временным чувством облегчения, Шэм не мог не подивиться тому, с какой уверенностью из сетки штрихов на бумаге, пересеченных, как пути рельсоморья, рождается картина.

«Кто-нибудь все равно меня спасет», — думал он и описывал свои воспоминания по картинкам, на случай, если никто все же не придет. В дни и недели, предшествовавшие поездке на Манихики, оттачивая свой план, Шэм не раз вспоминал то, что видел на экране ординатора, пересматривая свои каракули. Снимки стояли перед его глазами как живые.

— А третий был такой…

— Что это? — басом спросил кто-то из пиратов, глядя на оригинал Шэма. — Птица, что ли?

Шэм. Художника из тебя не выйдет.

— Нет, это вроде… ну, как бы карниз такой, что ли… — и, бешено жестикулируя, Шэм принялся описывать наклонную скалу и все прочее. Чтобы