него снизу вверх.
— Ну, вот, — сказала она на удивление тихим, мягким голосом. Ее ноги скребли и пинали бок поезда. В свободной руке у нее был кинжал, она тыкала им в автоматическую перчатку на левой руке, пытаясь вскрыть ее, освободиться от ее хватки и последовать за своей философией в бездну.
— Помогите же! — снова крикнул Шэм, пытаясь ухватить капитана за свободную руку и, в то же время, избежать ее ножа. Подбежали Сирокко, Мбенда и Бенайтли, который поставленным ударом гарпунера сразу выбил у нее нож. Крутясь, тот упал в бездну. Капитана схватили. Совместными усилиями втащили обратно на палубу.
— Ну, вот, — продолжала она тихо. — Теперь мне есть что ловить. — Она почти не сопротивлялась.
— Держите ее! — крикнул Мбенда. Все вцепились в капитана, пока Сирокко кусачками и отверткой освобождала ее левую руку от окаменевшего металлического панциря. После этого команда связала руки Напхи у нее за спиной.
— Ну, вот, — сказала та снова и встряхнула головой. Забормотала. Так, шепча что-то себе под нос, она склонила голову и обмякла. Она не плакала и не вырывалась.
— Проклятый ангел! — теперь настала очередь Сирокко. Она стояла на палубе «Пиншона», руки в боки, и смотрела вниз, как еще совсем недавно Напхи. Потом она топнула ногой и погрозила кулаком. — Его нет! Он свалился! Вот где катастрофа!
Неужели? Шэм слишком устал, чтобы вникать или спорить. Он смотрел на Шроаков. Деро, затаив дыхание, заглядывал в бездну. У Кальдеры был такой вид, точно она вот-вот взорвется. Ее глаза были расширены, она часто дышала, ее трясло от возбуждения.
Мост был из кирпича и металлических балок. Его фермы, изгибаясь, упирались в вертикальную стенку провала, подошвой стоя на боковине рельсоморья, среди чудом держащейся гальки, слежавшихся слоев земли и утиля. Сам мост и рельсы на нем уходили в темную даль. Казались бесконечными.
— Но он же не может стоять вот так, — сказал Шэм.
— Все дело в материале, — ответила Кальдера. Ее голос дрогнул. — Мы такого не знаем.
— Райский, что ли? — спросил Вуринам.
Кальдера вздрогнула.
— А как по-твоему? — сказала она.
«Куда-то мы приехали, — подумал Шэм. — Стоим на мосту, ведущем в никуда. Ангел-охранник напал на нас! Мы на верном пути».
В Рай. По единственной колее.
— Так… — подал голос Фремло. Дэйби слетала в темноту, но тут же вернулась, как будто даже у крылатых созданий от высоты может закружиться голова. — Мы, значит, на месте… — продолжал Фремло. — Теперь что?
Путь, по которому они пришли сюда, был завален обломками там, где крот курочил ангела. Чтобы расчистить его, понадобилось бы немало времени.
— Что теперь? — крикнул Деро. — Пха! Ехать дальше, конечно!
В последовавшей за этим тишине не слышно было биения крыльев.
Никогда еще не было такого путешествия, как это. Огни «Мидаса» были ничто: они лишь серебрили несколько ярдов рельсов перед собой, а по обе стороны от них зияла чернота. Здесь отсутствовали съезды на соседние колеи, не приходилось поминутно переводить стрелки. Одна колея, уходящая в ночь. Шэм не знал названия для ритма колес, стучащих над пустотой, по кирпичным аркам, каждая длиной в милю, над опорами, стоящими на дне самой вселенной.
Сумрак, наконец, стал рассеиваться. Небо сделалось нежным и чистым, как всегда по утрам, но над этой ясностью неизбежно клубилось верхнее небо. По левому и по правому борту у них по-прежнему была пустота. Впереди и сзади только мост. Под, как и над ним, насколько хватало глаз, расстилалось облако. И их поезд, как одинокая бусина на нитке одинокого пути среди пустого неба.
«Теперь-то мы увидим, — думал Шэм. Кроты, утиль, даже само рельсоморье — все осталось позади. — Теперь мы все увидим». — Он уже все решил.
На той стороне была жизнь. Меж рельсами они видели норки. Ящерицы. А раз есть ящерицы, то есть и жуки — должны же они чем-то питаться. Кое-какая поросль зеленела меж деревянными шпалами. Крошечная экосистема вдоль путей на дороге к Раю.
Капитан молчала, глядя на Сирокко, которая, ловко пользуясь всякими подручными штуками, починила ее левую руку. Команда приковала ее к перилам тяжелыми цепями — ради безопасности самой Напхи.
— Что, если она продолжается вечно? — спрашивал себя Шэм. — Эта колея.
— Если она продолжается вечно, — отвечала ему Кальдера, — значит, впереди у нас долгий путь.
Ранним утром второго дня они увидели что-то, преградившее им путь. Что-то громоздкое. Они глазели, приближаясь, на его фасетчатые глаза,
