— Я должна была вам передать это и передала, — сказала я, отступая. — А теперь посидите молча, послушайте, как падают листья. — (Может, в этом шелесте она все же услышит его голос?) — И отпустите его наконец!
Если Лиза что и говорила мне вслед, я не слышала. Потому что решила не слушать. Ускорила шаг.
Джой молча порассматривал меня. Вынул руки из карманов и распахнул с таким же молчаливым приглашением. Я шагнула, благодарно прижалась к нему, обняла: как тепло, спокойно, надежно. И никаких призраков!
— Какая ты холодная! — удивился Джой. — Будто в погребе сидела.
Расстегнул пальто, укутал меня его полами, покачался со мной в обнимку, как бы утешая. И вовремя — меня внезапно заколотило. Тяжелая это работка — призраков успокаивать!
— Что, все дело было в ней?
Я не стала оглядываться на его кивок. Рассказывать сейчас не было ни сил, ни желания. Я очень надеялась, что больше никогда не увижу ни Лизу, ни ее умершего художника.
— А пошли-ка в наше кафе! — неожиданно сказал Джой.
— В наше?
— Ага. Скупим все тамошние пирожные. Кстати, ты платишь!
— С чего это?!
— Ты же до сих пор не вернула мне деньги за химчистку!
— Какой же ты мелочный!
— Я такой, — согласился он, увлекая меня за плечи.
Я все-таки оглянулась на ходу. Женщина, задумчиво вертевшая в руках осенний букет, нерешительно, слабо, как бы пробуя, каково это, улыбалась…
— А, — сказал Джой. — Я все-таки выпью кофе.
Вновь уселся за стол. Брезгливо морщась, принюхался к чашке и услышал голос Инги:
— Это… все, что ты можешь сказать?
— Ну и еще то, что кофе действительно мерзкий! Так что растворимый кофе и правда
— Джой…
Страдальчески сморщившись, он сделал еще глоток.
— Просто это все объясняет.
Это действительно объясняло многое. Он глотнул кофе, прикрыв веки, — вкус лучше не стал. Как это вообще пьют?
Мог бы давно догадаться, идиот! Ведь у самого же такой опыт имеется. Но он перебрал все мыслимые варианты: отходняк от комы, мания преследования, помешательство. Реальные объяснения для реальной жизни.
Только вот конкретно к этой девушке такие объяснения совершенно не подходят.
Это же Инсон!
— Джой.
Он открыл глаза. Инга стояла перед ним — ошеломленная и несчастная. Он подумал, привстал и, надавив на плечи, усадил ее напротив: девушка с размаху шмякнулась на стул.
Джой сказал примирительно:
— Ты видишь инчхесинов, духов умерших людей. Ну и что с того?
И чтобы не рассмеяться при виде ее округлившихся глаз и открытого рта, вновь деловито пригубил кофе.
— То есть… — медленно произнесла Инга. — Видеть мертвых — нормально?
— Ну не то чтобы нормально… Но допустимо. У меня прабабушка была мудан, так что я не очень удивляюсь. Мудан — это не то, что ты можешь подумать, а женщина-шаман, посредник между тем и этим миром. Шаманки как раз и общаются с духами.
Инга подозрительно прищурилась:
— И ты сам в это веришь?
— Ну вот ты, например, не веришь, а все равно их видишь! Так что просто признай, что это правда. Ты не сошла с ума, а просто… хм… видишь тонкий мир, так, кажется, это называется. В Корее до сих пор прибегают к помощи шаманок при обрядах, чтобы посоветоваться с предками в каких-нибудь сложных ситуациях. Или просто сообщить им о важном событии в семье: например, что единственный внук женится. Так что мудан у корейцев все еще уважают. Еще
