до губ оставалось десять, максимум пятнадцать сантиметров.

В том, что при смерти этого тела сознание перенесётся в новое, Дарья Андреевна не сомневалась. Теперь уже точно не сомневалась!

Несколько напрягала картинка «второго», сейчас совершенно исчезнувшая. Но мало ли какие накладки совершаются во время переселения душ? Да и потом будет время об этом подумать, в спокойной обстановке и в более безопасном месте. Сейчас же требовалось приложить все усилия для дальнейшего выживания.

Кокон задергался, затрясся, человек внутри извивался в попытках чуть сместиться, стать тоньше и гибче. Начало получаться. Руки оставались прижаты к груди. Правая отталкивала толстый, скрипящий слой паутины, а левая – продвигалась к подбородку, а затем к губам.

Какого-то отвращения к незнакомой субстанции вокруг не было. Скрипящая паутина приятно, мягко и упруго прилегала к коже, не вызывая раздражения. Не лезла в рот, нос и уши, не мешала открывать глаза. Видимо, эволюцией паучьего племени делалось всё возможное, чтобы пойманная жертва не умерла как можно дольше, оставаясь живой консервой.

Некоторые болезненные ощущения и кровь на лице были логично соотнесены Черновой к физическим повреждениям полученного ею тела:

«Несомненно, что прежняя хозяйка погибла, иначе меня в данную оболочку судьба подселить никак бы не смогла. Смертельные раны при этом залечиваются, но некоторые повреждения всё-таки остаются. Шрамы на лице бабушки Марьяны всю оставшуюся жизнь ей изуродовали».

Размышляя и продолжая интенсивно дёргаться, Дарья всё-таки сумела протолкнуть мраморный артефакт в рот. После этого у нее вырвался непроизвольный, зато довольно громкий стон полного удовлетворения своими действиями. Теперь повторная смерть была не страшна.

От потраченных усилий кокон слегка раскачался, подвешенный на нитях, став похожим на колыбель. Если бы ещё забыть про сопутствующие обстоятельства и новый мир – можно было бы и вздремнуть. Внезапно новое и весьма неприятное ощущение вдруг навалилось на Чернову предчувствием какой-то беды. Ещё не осознавая, какая конкретно неприятность с ней произошла, женщина как-то сразу поверила в сам факт чего-то страшного:

«Со мной что-то не так!..»

Попытки разобраться были прерваны самым грубым и неприятным образом: что-то угловатое ткнуло со спины в районе правой лопатки. Да так больно, что пленница застонала, вначале чуть не выплюнув яйцо, а потом им чуть не подавившись. Она непроизвольно задёргалась, не в силах спокойно перенести подобное надругательство.

Тут же в ответ снизу раздался восторженный вскрик. «О-о-о!» Тут же последовал второй тычок, на этот раз чуть ниже спины, и после очередного мычания жертвы, радостный вскрик: «Ха-ха!»

«Значит, на этой земле, на дне всех пропастей, всё-таки есть люди! – обрадовалась и Дарья, припоминая этапы-картинки своего странного падения. – Может, они не дадут меня на съедение паукам?..»

Тогда как снизу раздалось вполне человеческое, но непонятное восклицание:

– Байдабаду? – с явно вопросительным оттенком, явно мужским голосом. Потом ещё более непонятное, но вполне раздельное: – Гар радик ици?

Знавшая четыре иностранных языка, Чернова поняла, что немедленного взаимопонимания с местными аборигенами не получится. Но хуже всего, что извечный женский страх подсказал ей дальнейший ход развития событий: надругательств, вкупе с изнасилованием, ей не избежать. Это бабушке Марьяне повезло, она сразу вселилась в тело пострадавшей в катастрофе женщины, оказалась в цивилизованном обществе, где женщин уважают.

«А что взять с дикарей? – задрожала она от страха. – Кошмар! Вот это я влипла! Лучше попросту подавиться этим чёртовым артефактом!..»

Снизу, не дождавшись внятных ответов на свои вопросы, кто-то вновь больно ткнул закутанную в кокон жертву и стал ругаться. Ему вскоре ответил второй мужской голос, за ним и третий. Что-то заскрипело, кокон дёрнулся и стал смещаться в сторону.

Пленница окончательно впала в уныние. В отчётливо доносившемся говоре не было ни единого понятного слова. Тарабарщина на каком-то папуасском, точнее говоря, древнегреческом языке. И самое печальное – состав «спасателей»:

«Мужики… Много… Придётся давиться…»

Хотя как медик Дарья Андреевна понимала и другую опасность при попытках удушения: яйцо может попросту проскользнуть в пищевод, и тогда принятое решение всё равно не спасёт. А чтобы не произошло непроизвольного заглатывания такого большого предмета, следовало самой себе передавить горло.

Сложно? Да не сложней, чем перенести предстоящие надругательства. Тем более что левая рука уже находится в удобном положении, на самой гортани.

С самоубийством следовало поспешить, потому что аборигены уже сняли кокон с нитей и кантовали его руками. При этом они одобрительно гоготали, ощупывая и похлопывая доставшийся им трофей в разных местах. Вот разве что толстенный слой паутины не давал им возможности чётко определить качественную ценность доставшейся им пленницы.

Дарья решила поторопиться, постаралась как следует обхватить себя пальцами за горло, и тут её накрыло осознанием. Она поняла, что с ней не так! Тыльную сторону левой ладони что-то оцарапало! И этим была самая натуральная щетина! И кому она могла принадлежать – долго гадать не приходилось.

Уж в мужской небритости Чернова разбиралась отлично! Потому что терпеть не могла бородатых и тем более небритых. Своими колючими харями они