«Не пиши мне и не отправляй послов на Каладан. Не хочу больше слышать о тебе. Ты бранила меня за то, что я позволила себе почувствовать любовь. Заверяю тебя: я способна также на ненависть».

Джессика подготовилась встретить гнев горожан, потерявших друзей, близких, уважаемых членов общины. Однако первый отклик нескольких десятков мятежников на Каладане мог быть и хуже. Большинство недовольных местных жителей приняло объяснение герцогини, которая возложила вину на плечи мэра Хорву, священника Синтры и других вождей революции. Узнав о том, как сестры Бене Гессерит манипулировали добрыми людьми Каладана, горожане устыдились и обратили свой гнев не на Джессику, а на орден. Да и когда граждане Каладана покушались на законного герцога или герцогиню?

Освобожденные заложники из Кизарата рукоплескали Джессике за быстрое и уверенное свершение правосудия и обещали вступиться за Каладан, чтобы гнев Муад'Диба не обрушился на планету и ее население. Они вернулись на Арракис помятые, но довольные.

Затем Бронсо Иксианский выпустил свой первый шокирующий памфлет. Был конец 10 200 года, когда фермеры, выращивающие на Каладане пунди-рис, готовили участки к новому сезону… когда Муад'Диб отправил огромный флот, приказав стерилизовать одиннадцать планет… когда казалось, что джихаду нет конца.

Распространенный во множестве экземпляров, копируемый и передаваемый из рук в руки трактат одновременно ужасал и будоражил людей смелыми, отчаянными утверждениями. В ответ верующие объединились, чтобы защитить репутацию и святость императора Пауля Муад'Диба. На Каладане те, кто мог бы сетовать на казнь Хорву и других заговорщиков, неожиданно пришли от памфлета Бронсо в ярость – да в такую, что тут же принялись пересказывать нелепые, оскорбительные утверждения.

Генералы и священники Пауля немедленно выписали ордер на арест и допрос выскочки-иксианца, но оказалось, что найти Бронсо Верниуса невозможно. Тайно переместив булыную часть состояния дома Верниуса, Бронсо покинул дворец и бесследно исчез в космосе.

Войска джихада под ортодоксальными знаменами окружили Икс, ворвались в пещерный город Верни и допросили весь Совет технократов, требуя показаний на тех, кто помогал предателю в распространении его соблазнов. Опасаясь за свою жизнь, члены Совета отрицали всякую связь с Бронсо и поспешили осудить его. К несчастью для них, военная организация Кизарата не сочла их отрицания убедительными. Среди многих других не пережил допроса и Болиг Авати…

Во дворе своего замка Джессика ухаживала за растениями в новом саду, когда Гурни принес ей экземпляр памфлета Бронсо.

– Ты читала, что пишет Бронсо, миледи?

Она притоптала землю вокруг вновь посаженного розового куста.

– Нет, я решила об этом не думать.

Гурни едва сдерживал раздражение.

– Этот экземпляр я выхватил из костра на пристани. Все экземпляры конфисковали у путешественника, который обнаружил их в своем багаже. Людей так рассердили оскорбления в адрес Пауля, что они и этого человека хотели бросить в огонь. Он говорил, что не знает, как памфлеты оказались в его багаже. Я отправил его назад на лайнер Гильдии, чтобы спасти ему жизнь. – Он понизил голос. – Как и ты, я не хочу читать этот вздор, направленный против Пауля… но если бы к тому времени уже читал его, может, и позволил бы людям обойтись с этим путешественником по-своему.

Гурни протянул ей памфлет, но Джессика по-прежнему не сделала попытки его взять. Она отряхнула землю с ладоней.

– Что именно так сильно расстроило тебя? Неужели ты так долго читал слащавые россказни Ирулан, что забыл: на самом деле Пауль не ходит по водам?

Гурни нахмурился и сел рядом с ней на каменную садовую скамью.

– На самом деле Ирулан утверждает, что он не оставляет при ходьбе следов.

Он снова открыл памфлет, просмотрел и с отвращением бросил на землю. Джессика не стала его поднимать.

– Честно говоря, миледи, не возьмусь утверждать, что все это абсолютная ложь. С тех пор как погиб эрл Ромбур и Бронсо отвернулся от дома Атрейдес, я чувствовал, что добром не кончится. Ненависть в мальчишке зрела, и вот… – Гурни раздраженно наклонился к ней. – Почему ты не огорчилась?

Джессика загадочно улыбнулась и, сорвав ароматную траву, вдохнула ее запах.

– О Гурни, правительство моего сына достаточно сильно, чтобы выдержать чуть-чуть критики… и, может, даже использовать ее к своей выгоде. Священники, конечно, закроют глаза и уши, но Пауль должен прислушаться, и Алия тоже.

– Вероятно, ты права, миледи. Герцог Лето никогда не боялся упреков. – Лицо Гурни стало печальным. – Я сам повинен в чем-то подобном. Когда я был моложе, я спел несколько песен о бароне Харконнене.

Он хмыкнул и запел:

Мы работаем на полях, работаем в городах, Таков наш жребий в жизни.