узнали. Потому что завтра встанет солнце и мы пойдем на войну. А еще через сутки будем сражаться за свою жизнь и свой дом.

Другие солдаты перестали размахивать мечами и внимательно слушали. Это было важно: Варгус протягивал им соломинку – немного, но лучше, чем ничего. Если солдаты в него поверят, будет большая польза и для них, и для него. Только так он мог выжить.

– Когда нападет неприятель, вас накроет чудовищный шум. Вы не успеете свои пальцы пересчитать, как почуете дыхание врага, услышите крики, увидите, что вас хотят разрубить на куски. Когда их много, а нас мало, останется только одно – смотреть на человека перед собой. Подмечайте, как он дерется, думайте и одолейте его – как хотите, но одолейте. Трудность в том, что война не похожа на учебный бой. Вы не встретите врага лицом к лицу. Они станут нападать по двое, по трое, и вы от страха будете готовы штаны обмочить. Я такое видел и сам не без греха. Ничего стыдного в этом нет. В такие секунды кажется, что победить невозможно.

Его слова разносились вокруг, и толпа внимала, а взгляд Варгуса был обращен в прошлое, когда на него и его соратников обрушились воины с серой кожей.

Вздрогнув, Варгус вернулся в настоящее и увидел юнцов, которые жадно ловили каждое его слово. В туманном будущем оно могло спасти им жизнь.

– Но ты будешь не один, – продолжал он, указывая на Оррана и разведчика-южанина. – С тобой будет он. А еще он, он, и он. – Варгус перевел палец на тощего солдата с черными зубами, на его круглолицего товарища с густыми бакенбардами и на других за ними. – Они твои братья, все до одного. Пусть вы не кровные родственники – а я не священник, и это не проповедь, мать ее, – но вы единое целое. Он доверяет тебе, и ты знаешь, что он любой ценой прикроет твою спину. Поэтому вы братья.

Орран и его сосед внимательно посмотрели друг на друга. Варгус заметил, как остальные сделали то же самое.

– Если он увидит, что на твою голову опускается меч, то отведет его. Он не думая отдаст свою жизнь, спасая твою. Он знает, за что ты сражаешься, и хочет, чтобы ты вернулся домой. Сосредоточься на человеке перед собой – на том, кого тебе нужно свалить. Но не забывай глядеть по сторонам. Присматривай за своей семьей, потому что без них ты покойник.

Варгус подошел к здоровяку, которого раньше сбил с ног, и протянул ему руку. Он боялся, что тот взбрыкнет, однако здоровяк поднялся и ответил на рукопожатие.

– Я Варгус.

– Харго Ке Вауг.

– Мы семья, Харго, – улыбнулся Варгус. – Когда начнется бой, я буду рядом. Клянусь жизнью, я сделаю все, чтобы ты пережил войну.

Харго хотел было что-то сказать – поблагодарить его или ответить такой же клятвой, – но вместо этого просто кивнул. С Варгуса было довольно видеть его улыбку. Она означала, что все обиды забыты.

– На сегодня все, – обратился он к тем, кто стоял рядом. – Ступайте и делайте что хотите. Завтра я жду, что вы будете знать своих братьев и сражаться так, словно на кону стоит ваша жизнь. Я не хочу никого пугать историями о том, что будет, если враг дойдет до ваших деревень. Подумайте о моих словах.

Варгус не оборачиваясь пошел прочь, чувствуя, как его провожают сотни глаз. Звуки города становились с каждым шагом все громче, и кожа покалывала от возбуждения.

Через несколько дней эти люди станут братьями по оружию и будут готовы умереть друг за друга или полягут в бойне, какой еще не знала история.

Прогулка по улицам Чараса оживила много воспоминаний. Хотя Балфрусс никогда не жил в столице дольше нескольких месяцев, он постоянно сюда возвращался. Только это место по праву могло называться его домом.

За границей ему часто снилось, как он гуляет по городу, разглядывает витражи, шпили собора и одноликие здания. Под босыми ногами хрустела мокрая трава. Он шел через Парк королевы, полной грудью вдыхая богатые ароматы трав и ярких цветов.

Сон всегда был один и тот же. Балфрусс останавливался, наблюдая за пчелами, которые порхали между цветами, и только тут замечал особняк. Любопытство толкало его вперед, и вот он уже стоял перед домом своего детства – неброским, но хорошо сохранившимся. Аккуратная соломенная крыша, недавно подкрашенные стены и ухоженные клумбы перед фасадом радовали глаз. На гвоздях у двери сушились на солнце благоухающие пучки базилика и мяты. В окне манили гостеприимством мягкие подушки и уютная мебель…

Ни дома, ни матери давно уже не было. Всякий раз после этого сна на Балфрусса находила тоска, и дом Вэннока пробудил похожие чувства. Дверь отворилась раньше, чем он успел постучать. На пороге стоял его друг.

– Входи, входи, – замахал рукой Вэннок. – Не нагоняй холод.

Балфрусс шагнул через порог, заметив, что, хотя на Вэнне нет ни доспехов, ни оружия, дом для него все равно слишком тесен.

– Закройте дверь! – крикнули из соседней комнаты.

– Так и знал, – пробормотал Вэнн себе под нос, торопясь исполнить просьбу.

Он указал на стул у камина и подбросил в огонь полено. Несмотря на раннюю весну, вечера еще были прохладные.