– Да. Мы с ней пошарили в интернете.
Андервуд обхватил голову руками и прикинулся удрученным:
– Давайте выкладывайте.
– Существует состояние, – сказал Питер, – называемое гипопитуитаризм, или, иначе, недостаточность функции гипофиза, – дефект, при котором секреция некоторых гормонов, связанных с питуитарной железой, заблокирована. Причиной может быть заболевание или мозговая травма, но часто это результат угнетения гормонов роста. Например, если Тара перенесла травму, когда пропала или была похищена, то ее мозг перенес шок, перекрыл поступление гормона и постоянно тормозит ее физическое развитие. Насколько это распространенное явление?
– Нераспространенное, – ответил Андервуд. – Но и не совсем неизвестное. Я уже об этом думал.
Питер также предположил, что, если Тара подверглась насилию, она могла заглушить в себе память об этом случае – случае, который, вероятно, ассоциировала со взрослой жизнью, – и предпочла оставаться ребенком.
– Кое-что в этой теории не сходится, – сказал Андервуд. – Ваша сестра говорит не как ребенок. Да и по уму совсем не ребенок.
– Да. Что называется, пальцем в небо.
– Что вы хотите, чтобы я сделал еще?
– Хотелось бы узнать, нет ли каких-нибудь таких анализов…
– Анализов на гипопитуитаризм.
– Да.
– Вы подгоняете подкову под размер и форму копыта, что ли?
Питер проигнорировал слова Андервуда:
– Чтобы хоть исключить возможность этого. В смысле, гипопитуитаризма. А тем временем посмотрим, удастся ли вам докопаться до сути того, что произошло в тот день в Аутвудсе. То есть если вы готовы продолжать наблюдать ее.
– Не забывайте, мистер Мартин, это вы мне платите.
Андервуд отправил Питера с его теориями подождать в приемной и пригласил Тару, которая села на облюбованное место у окна.
– Могу я спросить тебя, Тара? – (Был ранний вечер; за окном сгущались сумерки и мерцали фонари.) – Теперь, когда ты уже несколько дней провела дома и как-то обжилась, могу я спросить тебя: что, ты думаешь, с тобой случилось?
– У меня нет для вас другой истории, если вы это имеете в виду.
– Значит, ты веришь, что какое-то время жила с фейри?
– Это вы так их назвали, не я. Я ни разу не назвала их этим словом. И они не были бы рады такому названию.
– Но они – это те, кого мы обычно называем фейри?
– Они, конечно же, никогда не употребляли это слово по отношению к себе, да и не поняли бы его. Во всяком случае, оно намекает на что-то, чем они точно не являются. Вы, Питер и некоторые другие употребляли это слово, и я не поправляла вас, потому что не вижу смысла спорить.
– Но эти люди живут в другом измерении?
– Что это значит? Что такое другое измерение? Звучит как научная фантастика.
– Тогда – в другом месте.
– О, конечно же в другом месте, да.
– Могла бы ты отвести меня в то другое место?
– Нет.
– Почему?
– Туда можно попасть только в определенные периоды в году, насколько я поняла. И только в определенное время дня в те особые числа. Как сейчас. Сейчас сумерки. Они называют их дверной петлей дня.
– Можешь назвать те даты?
– Некоторые могу. Я в этом не большой специалист. У них есть ученые мужи, которые разбираются во всех этих сложностях. Но я помню, мне рассказывали, что равноденствие и солнцестояние – подходящие даты, но только луна должна быть в правильной фазе, и все такое.
– И все такое?
– Я же говорю, я не до конца все поняла. Но чтобы приходить и уходить, нужна большая точность.
– Но если мы отправимся вместе в сумерках в день летнего солнцестояния, можешь привести меня туда?
– Думаю, смогу. То есть я верю, что это возможно. Я не на сто процентов уверена в дороге, но, побывав там однажды, думаю, что, может, и сумела бы. Но я не пойду, потому что не хочу застрять там еще на шесть месяцев. Или, как оказалось, на двадцать лет. Раз в жизни уже более чем достаточно для любого.
