рекламный неон, море огней и поток машин под окном, то подходил к оставленному хозяином квартиры школьному глобусу, чтобы ещё раз понять, где всё это находится. И каждый раз оторопь брала! Как вообще можно было всё это построить на такой широте?

Здесь живут те, кто любит дредноуты. Новенький? Ничего, привыкнешь и начнёшь видеть свои прелести, они имеются, везде так.

Промышленный район совершенно автономен, тут есть почти всё, нужное для комфортной жизнедеятельности. Есть отличный уголь. Газовая отрасль, никакого отношения к «Газпрому» не имеющая, доит свои месторождения вдали и обслуживает нитки газопровода к городу. Электричество дает каскад Таймырских ГЭС, молотят две плотины, которые проектировали на перспективу. В земле – вся таблица Менделеева. Пока что это богатство работает вполсилы – страна, видите ли, перестроилась, да всё никак не очухается.

Грузы круглогодично возят по Севморпути, однако пассажирских рейсов по океану нет. В промрайоне работает морской порт в Дудинке, коротким северным летом к океанской навигации добавляется речная по Енисею. Автодороги, связывающей анклав с материком, не существует, и железки – тоже. Точнее, железная дорога есть, но она внутренняя и выхода в сеть РЖД не имеет. Это остров. Остров имеет с одного боку плато Путорана, с тайгой понизу и лесотундру и тундру с другого. Система путоранских озёр, как подсчитали экологи, занимает второе место в мире в качестве природного резервуара чистейшей пресной воды. Зима – девять месяцев, остальное лето. Зимой случается полярная ночь, это когда шибко темно. Летом всем сгущёнка – сплошной день, солнце вообще не заходит за горизонт. Про морозы с пургами хотите услышать? Это свирепо, в определенные периоды – почти космос. Ну и достаточно.

Город умеет жить самостоятельно. Так он жил во время Великой Отечественной войны, когда авиасообщение на примитивных летательных аппаратах было крайне нерегулярным, а на морях караванам угрожали волчьи стаи кригсмарине. Комбинат начал делать всё, от самоходных барж и локомобилей до мебели и посуды.

Специальные бригады в промышленных объёмах били оленя, куропатку и зайца, на озерах, малых реках и на Енисее ловили ценную рыбу – белковой пищи хватало.

А ещё этот город интересен одним важнейшим обстоятельством. Он пережил целых два самых настоящих апокалипсиса. Первый случился в далеком 1979 году. В самые морозы произошло страшное – взорвалась нитка газопровода. Да не в одном месте, а на приличном участке. До сих пор так и не прояснили, «техногенка» это была или диверсия. И энергетика стала тухнуть, город начал замерзать, весь и сразу. А тут пошли затяжные пурги, аэропорт закрылся. Помочь не мог никто, никакие войска, караваны и МЧС, коих ещё и не было вовсе. На материке приняли решение срочно эвакуировать город, первым делом всех детей. На запасных аэродромах стояли «ИЛ-76» и ничего не могли сделать.

В квартирах быстро падала температура, отключался в полярной ночи свет. Люди занавешивали окна и двери одеялами, спали в шубах. Но никто не побежал ни в какие бункеры, все бросились устранять. Начали рваться трубы, коммунальщики не успевали осушать систему, подключали жителей. Все были на рабочих местах. Собственно на аварию набирали добровольцев, нужны были сварщики высокого разряда с практикой работы на морозе и на трубе. Люди в немыслимых условиях жесткости погоды варили новую нитку, сменяясь как можно чаще – их не успевали отогревать. Другие начали растампонировать угольные шахты, законсервированные когда-то, угля рядом – десять Донбассов. Отключили заводы и печи, закупорили остаток газа в «живой трубе» и какое-то время кочегарили целевым исключительно на детские сады. К подъездам подгоняли машины с установленными в кузове тепловыми пушками и загоняли теплый воздух в стояки лестничных клеток. Работали все городские службы. Никто не сбежал по избам. Когда открылся аэропорт и авиация своим появлением сняла остроту ситуации, штаб принял решение никого не эвакуировать, уже было ясно – успевают.

После этого нитку газопровода задублировали и шибко развили электроподачу от каскада ГЭС. Комбинат и город забрал себе все службы и предприятия, до того бывшие филиалами материка, ввели безусловное технологическое единоначалие.

Во второй раз бабахнуло в 1994-м. Тогда взорвалась уже ТЭЦ, и опять в самый что ни на есть холод с пургами. Справились ещё быстрей. После того случая создали огромное хранилище солярки, способное давать тепло и свет три недели, даже если взорвутся обе нитки газопровода, все линии ЛЭП, обе ГЭС и оба аэропорта.

За этот срок город всеми своим силами отремонтирует или создаст всё заново.

Любой местный ребенок, вырастая и интересуясь устройством среды, узнает, что так и так, есть материк, мы на острове, а живем вот таким образом. И когда он, после отключения света, вызванного падением опоры, поваленной ураганным ветром, задает маме вопрос: «Мама, мы тут все замерзнем?», то услышит: «Спи, сына, через час включат, папа починит. Он умеет». Дитя засыпает и потом спокойно живёт всю жизнь, не вспоминая об этом в страшных ночных судорогах.

Каждый человек здесь просто готов к таковому испытанию. Он привык жить с готовностью к возможному локальному апокалипсису, что ничуть не мешает, когда создана и отлично работает строгая и выверенная система жизнеобеспечения.

Какой бункер… о чем вы? Какая мародёрка? Выживание коллективом с последующим восстановлением системы жизнеобеспечения.

Может показаться, что Норильск в каком-то роде и есть мегабункер. Но это не так. Как любой бункер, мегабункер, типа Московского метрополитена, не имеет способов производства, он вынужден жить исключительно мародёркой и критически зависит от неё. Норильск – самоокупаемый промышленный район с высокой степенью живучести, вот и всё.

Количество всего богатства не определено до сих пор, его просто немыслимо много.