…Транспорт – великое дело. Пешком на берег уже не ходим, только на «Ниве».

Нужно срочно искать тент, глупые промахи идут – из лодки опять пришлось вычерпать более двух вёдер воды… Собрались мы с дедом, заправили топливной смесью ходовой бак и отчалили от берега. Когда уже заканчивали погрузку, водяная атмосферная пыль превратилась в полноценный дождь, экипаж мигом нырнул под плащи и нахохлился за ветровым стеклом. Порывы ветра очень быстро вытянут тепло, поэтому надо хорошо застёгиваться.

Лето, твою душу! Июнь!

Хорошо, что бывший хозяин постарался и управление на «Прогрессе» вынес вперёд. В такую хреновую погоду больше всех достаётся тому, кто на румпеле, несчастный сидит на корме, где ветер и дождь лупят в морду. У меня кисти рук обморожены после памятной возни с застывшим на минус сорок снегоходе, до сих пор толком не зажили, так что холод я сразу чувствую, кожа зудит. Надо перчатки добыть.

Тайга вокруг, матёрая… Плывёт справа, зараза, грозит… Мрачная она, тесная какая-то после привычной арктической пустыни, сырая, заболоченная. Не нравится мне тайга, особенно такая. Труднопроходимая до ужаса. По ней можно целыми днями пробираться сквозь чащу и не встретить ни единого признака жилья, ни следа человека. Обзор просто отвратительный, медведь вплотную подойдёт, и не заметишь. Мимо тянулся длинный участок с пихтами, невысокими елями с примесью осины, везде кедровник и кустарники. Подобную тайгу здесь называют черневой или темнохвойной.

То ли дело сосновые или кедровые боры.

С сетью, что полукругом стояла возле большого ручья, мы провозились долго, случилось самое неприятное, что только может произойти, – в полотно влетел здоровенный топляк, целое дерево с ветвями. Снасть было жалко, пришлось выпутывать. В итоге взяли всего пять хвостиков, а устали, как собаки.

Рядом с этим ручьём на невысоком береговом обрыве заброшенная деревня. Удивительное дело! В заимке всего два дома, а она, как населённый пункт, обозначена на старой карте России, висящей в обеденной комнате. Глазницы окон заколочены крестом, так что подниматься к домам я и не подумал, не было смысла. Люди съехали давно, ничего ценного там не найдёшь. Судя по состоянию, избы не используют даже зимой.

– Витя Хрумичев здесь жил, егерь биосферного заповедника, – сообщил напарник, с тоской глядя на чёрные строения. – Поэтому называлось это место ещё и пост «Гагара». Хороший он был человек, душевный, любил приезжих доброй банькой побаловать… По национальности – кет, да. Родился и вырос в Елогуе. На индейца был похож, как в кино американском. Многое он помнил и знал, что из личного опыта, в чём сам участвовал да что своими глазами видел, а что из рассказов стариков. Спокойный был человек. Кеты, они ведь всегда тихие, незлобивые. Эвенки – те побойчей будут. В древности обижали они кетов, нападали на селения, набеги через Енисей совершали, да… Родственники иногда к нему приезжали, летом, но жили только в чуме, по притокам кочевали на «илимках»-то своих. Только они у них берестой крытые, словно дом на воде.

– Что с ним случилось-то? – Я понял, что надо спросить.

– Медведь его задрал, прямо возле дома. Жена, помнится, в Бор уехала, так что неделю никто не знал, что случилось, – просто сказал Геннадий Фёдорович.

– Весело тут у вас, – нервно хмыкнул я, ещё раз посмотрев в сторону строений. Уже гораздо внимательней. Медведь в это время года опасен. Пищи в тайге очень мало, грибов и ягод ещё нет, одна надежда кого-нибудь задрать.

Через два часа мучений, переставив и натянув наспех починенную сеть, мы, насквозь промокшие и злые, тронулись в обратный путь.

Торопясь побыстрей попасть в тепло, я вёл моторку почти рядом с кромкой пляжа, поэтому заметил его издали.

– Это ещё что за чёрт?

Берегом в нашу сторону у самого среза воды медленно шёл одинокий мужик! Просторный капюшон анорака был накинут на голову.

– Сам не знаю, Лёша…

– Фёдорович, связь давай, быстро! – приказал я, опуская бинокль.

Больше людей не обнаружил.

Кто такой, откуда? Был в посёлке? Оружия у него на плече не было. У странного чувака вообще ничего не было, кроме упитанного домашнего гуся. Здоровенная белая птица, крепко сжатая за горло левой рукой таинственного незнакомца, безвольно била оранжевыми лапами по мелкой гальке.

– Прямо Паниковский…

Позади шипел «Кенвуд», и я слышал, что в посёлке всё нормально.

– Геннадий Фёдорович, ствол возьми.

– Чего же сразу-то по живому человеку? Мало ли…

– К бою! – рявкнул я.

Дедова горизонталка послушно лязгнула стволами.

Чёрт побери, да он же прямо из Разбойного идёт, ничего себе! Куда? Некуда тут идти, вблизи ниже по течению селений нет. Тем не менее он упрямо тащился по берегу, с усилием выдёргивая сапоги из смеси гальки и глины.

До него оставалось всего-то метров сто, я прибрал обороты. Странный мужик только что прошёл мимо самого дальнего к югу здания посёлка – старой котельной, и теперь двигался под сенью огромных лип знаменитого местного бора.