застегивался шелковыми петлицами. А пуговицы-то не простые, а золотые! И ведь не боится, что воры срежут.

– Бог в помощь, Мастер, – ответил Прошка, изо всех сил стараясь держаться уверенно. – Доброго дня!

– И тебе, отрок, того же, – улыбнулся незнакомец.

Под кустистыми бровями не рассмотреть, какого цвета его глаза, но блестели они так, словно в портовой грязи углядел сокровище.

– Как звать тебя, отрок? Куда путь держишь и чей будешь?

Этот вопрос задавали здесь чаще всех остальных. Имя зачастую значения не имело, гораздо важнее – из каких земель родом да из какого семейства человек происходит, кому служит и в какого бога верует. И если встречный-поперечный не распоследняя шваль подзаборная, то обязательно принадлежит к некой общности. Однако Прошке расспросы эти совсем не понравились.

– Зачем тебе мое имя, господин? Оно никому, кроме моего доброго опекуна, здесь не известно, а он велел зазря не хвалиться ни именем, ни званием. Отроку обычаем велено помалкивать, – авторитетно заявил боярский байстрюк и быстро зыркнул на меня.

Мол, смотри, не проболтайся.

– О как! Похвальные речи для столь молодого человека, – зацокал языком Алатырьский Мастер. – Очень хорошо.

На пальцах его, унизанных кольцами, я высмотрела перстень со знакомой уже символикой гильдии. И тоже невольно встревожилась. Что, если этот «человек-аккумулятор» задумал нашего Прошку украсть? В средневековых ремесленных гильдиях частенько практиковались в похищении талантливых учеников и подмастерьев.

– Значит, мне стоит поговорить с твоим опекуном, юноша. Проводи-ка меня к нему.

Говорил Мастер на русском, но с едва уловимым акцентом.

– А нет, так я слугу твоего попрошу, – и на меня кивнул. – Тебя же Килху зовут?

– Я вас плехо панималь. Их бин нихт русиш ферштейн. Йа-йа! – Я изо всех сил затрясла головой и добавила уже на здешнем свежевыученном английском: – Мне хозяин приказал за отроком присматривать, чтобы тот в драку не влез. Остальное не мое дело, уважаемый сэр.

Не знаю, что меня так вдохновило на подвиги. Возможно, мужские штаны и мужской облик сами по себе добавляют куража. А может быть, я окончательно уверилась в своей наследственной сидской удаче, что она меня не подведет.

– Нам уже и домой пора, Килху. Опекун, чай, заругается, – вдруг «вспомнил» Прошка и потянул меня за рукав. – Уж простите нас, добрый господин, но ничем вам помочь не можем.

– Я ведь добром прошу, по-хорошему, – прищурился Мастер. – А могу и по-плохому. Кликну слуг и подмастерьев, и будет у нас совсем иной разговор.

Мы медленно, шажочек за шажочком отступали, а гильдеец надвигался.

Взгляд у него был нехороший. Уверенный такой. Дескать, никуда вы, голуби, не денетесь. Кричать станете – не докричитесь, удерете – догонят. Я ухватила Прошку за руку, стиснула покрепче, чтобы мокрая мальчишкина ладонь не выскользнула. И одними губами шепнула:

– Ходу!

Мы сорвались с места в карьер не сговариваясь, петляя между бочками, тюками и штабелями, поскальзываясь, спотыкаясь, но не падая, нет. Спину жег взгляд гильдейского Мастера.

– Ох, пронеси, Господи! – на бегу причитал Прошка. – Царица Небесная, защити и помилуй! Поднажми, Катька, поднажми, неровен час, догонит!

До трактира домчались в один миг. Сама бы я нипочем не добралась бы до безопасного укрытия в лабиринте узких выборгских улочек, но то ли боярский сын в отличие от меня не страдал топографическим кретинизмом, то ли бежал, ведомый инстинктом зайца, удирающего от гончей.

Вломились в трактир, с грохотом, через ступеньки прыгая, взбежали по лестнице, и, только когда хлопнула тяжелая дверь за спиной, я смогла выдохнуть. Прошка, тот просто сполз по двери и так и остался сидеть на полу, открыв рот и дыша часто-часто.

– Что опять? – буркнул Диху, поднимая на нас глаза от книги. Наше появление явно оторвало сида от каких-то важных дел. Оптимизма его мрачный вид не прибавлял.

– Эт… гильд… Алт… Мастер! – задыхаясь, выдавил Прохор.

– …зил…красть…шку! – добавила я. Грудь сдавило, горло перехватило, воздуха не хватало, а сердце колотилось как бешеное то ли в пятках, то ли в глотке. Пробежечка вышла та еще.

Но сид из наших невнятных восклицаний понял достаточно.

– Так, – процедил он, захлопнул свой фолиант и неуловимым текучим движением оказался рядом с нами. – Ясно.

И тут Диху сотворил очередное волшебство – взял да и отвесил нам с Айвэнзом по полновесному щелбану.

– Уй! – взвыл Прошка. – Больно же!

Я, признаться, от неожиданности и обиды, высказалась богаче, полновеснее и конкретнее. И только на середине третьего словосочетания почувствовала, что могу не только говорить, но и дышать. Магические щелбаны мгновенно избавили нас от одышки. И мозги прочистили. Побочный эффект сидской магии, не иначе.