– Важнее золота? – усмехнулся Ральф. – Да ты ли это?

– Намного важнее. – Дженнер вывел вперед кого-то, кто прятался за его спиной, – и Рэйту словно пробили черепушку кинжалом, и боевой задор вытек из него моментально.

Она была невысокой и худенькой и утопала в полинялом плаще. Волосы переплелись нечесаным клубком: облаком темных локонов, что сбивались и трепетали на соленом ветру. Кожа ее была бледной, ободок ноздрей розоватый, а скулы – хрупкие и изящные, казалось, готовы надломиться от грубого слова.

Она смотрела прямо на Рэйта большими глазами, темными и зелеными, как Матерь Море пред бурей. Она не улыбалась. И не проронила ни слова. Печальная и торжественная, полная загадок, и у Рэйта встали дыбом все волоски. Никакой удар секирой по голове не смог бы так его вырубить, как этот единственный взгляд.

Несколько мгновений отец Ярви стоял, придурковато раззявив рот. Потом захлопнул его, клацнув челюстью.

– Ральф, отведи Синего Дженнера и его гостью к королеве Лайтлин. Немедленно.

– То был готов убить за право пройти первым, то вообще идти не хочешь? – Рэкки смотрел на него, и до Рэйта дошло, что ратники Горма уже вышагивают вслед за гетландцами, едва не лопаясь от высокомерия. Наверстывают свое за то, что идут вторыми.

– Кто была та девушка? – просипел Рэйт. Перед глазами все кружило, как у пьяного, резко вырванного из хмельной дремоты.

– С каких пор ты стал волноваться о девушках?

– С тех самых, как увидел эту. – Он поморгал, глядя в толпу, надеясь доказать брату и себе, что она ему не померещилась. Но девушка пропала.

– Видать, красуля что надо, раз отвлекла тебя на целую минуту от перебранки.

– Подобных ей я еще не встречал.

– Прости, брат, но женщин ты и в самом деле встречал немногих. Ты ж у нас по части драк. – С ухмылкой Рэкки взвалил на себя громадный черный щит Гром-гиль-Горма. – А по части баб – я, помнишь?

– Ты мне про это вещаешь без устали. – Рэйт водрузил на плечо тяжелый королевский меч и двинулся вслед за братом. И почувствовал, как увесистая длань повелителя потянула его назад.

– Ты, Рэйт, меня крепко расстроил. – Крушитель Мечей придвинул его к себе. – В этих краях полно людей, которых худо иметь во врагах, но я боюсь, что в лице Избранного Щита королевы Лайтлин ты выбрал как раз наихудшего.

Рэйт окрысился:

– Она, государь, меня не пугает.

Горм с лету влепил ему оплеуху. В смысле оплеуху для Горма. Для Рэйта – будто б его хватили веслом. Он пошатнулся, но король поймал его и притянул к себе.

– Меня ранит не то, что ты пытался ее зацепить, но то, что ты не сумел. – Он вмазал другой стороной ладони, и губы Рэйта посолонели от крови. – За каким лешим мне пес, который тявкает? Мне нужен пес, который вонзает клыки. Убийца. – И он отвесил третью пощечину. У Рэйта загудела голова. – Боюсь, Рэйт, в тебе еще прячется зернышко жалости. Раздави его, пока ты сам им не подавился.

На прощание Горм потрепал Рэйта по голове. Как отец треплет сына. А может – как охотник гончего пса.

– Столько крови, чтобы насытить меня до конца, тебе, малыш, никогда не пролить. Ты знаешь об этом и сам.

Гребешок из шлифованной китовой кости шшух-шшухал по волосам Скары.

Игрушечный меч принца Друина хрусть-бум-бамкал по сундуку в углу.

Голос королевы Лайтлин бу-бу-бубнил без роздыху. Она будто почувствовала – воцарись молчание, и Скара начнет орать, а потом опять орать и не остановится никогда.

– За тем окном, в южной части города, стоят лагерем люди моего мужа.

«Почему они не пришли к нам на помощь?» – хотелось завизжать Скаре, когда она недвижно уставилась на кромешное поле военных шатров, но рот, как положено, понес пристойную чепуху:

– Должно быть, их очень много.

– Две с половиной тысячи преданных гетландцев со всех концов нашей страны.

Скара почувствовала, как сильные пальцы королевы Лайтлин слегка повернули ей голову. Бережно, но очень твердо. Принц Друин издал боевой клич писклявого двухлетки и атаковал гобелен. Гребешок снова пошел шшух-шшух-шшухать, словно ни одна на свете напасть не устоит против опрятно уложенных волос.

– За этим окном, к северу – стан Гром-гиль-Горма. – Огни зыбко мерцали в сгущавшихся сумерках, как звезды по небесному полотну, рассыпанные на темных склонах холмов. – Мне и привидеться не могло: две тысячи ванстерцев, на виду у стен Торлбю.

– Уж точно не с мечами в ножнах, как эти, – резко бросила Колючка Бату из глубины комнаты, – так воин бросает во врага секиру.