– Он был всего лишь белым магом, а я леди-невестой императора, навеки связанной обязательствами, долгом, этикетом! Мне не позволили быть с тем, кого я любила всем сердцем!

Она закрыла лицо руками, несколько секунд сидела без движения, затем устало начала рассказывать:

– У него было все – весь спектр магических сил, кроме управления духами ветра, и Леонас бредил этой идеей… – горький смех, судорожно дрогнувшие унизанные перстнями пальцы. – А единственным, кому духи подчинялись беспрекословно, был Грэйд. Чертов проклятый Грэйд!

Мне вспомнились Янир, Локар… младшие духи ветра, что управляли кораблями южной армады… Духи ветра действительно удивительные, они как сама стихия, но подчиняются сильнейшим – вот в чем секрет. Неужели белый маг не знал об этом?..

– Леонас пытался предложить деньги… но этот ублюдок и сам мог купить кого угодно. Пост в армии – но Грэйд всего добился без нас… Нам нечего было предложить. А потом как дар судьбы – мне стало известно о заговоре церковников, которым от мерзавца требовались рудники в Истаркане. И мы стали наблюдать за тем, как под Грэйда подсовывали эн-Аури, заказную незаконнорожденную Эрона. Это было забавно, ведь он повелся. И впервые с момента рождения у Грэйда не было всего, чего он хотел – пришлось завоевывать непокорную леди, которая мечтала о большем, нежели просто быть герцогиней.

Императрица замолчала, а я тихо спросила:

– И тогда лорд Леонас предложил леди эн-Аури стать его ученицей?

Кивнув, Кассилия отняла руки от лица, устало посмотрела на меня и тихо пояснила:

– Он не был лордом, Ариэлла, Леонас был сыном виллана, практически раба в имении моего отца.

– О, Пресвятой… – не сдержала я потрясенного восклицания.

Для леди связь, а тем более любовная связь с тем, кто ниже ее по положению – табу. Не пересекаемое, не нарушаемое, не подвергаемое сомнению. Мир женщин, рожденных в законном браке от лордов, ограничен лордами, и малейшее отступление от правила грозит лишением имени, чести, права вступать на порог приличных домов. Для нарушивших запрет жалости нет ни у кого.

– Мне очень жаль. – Я сказала это совершенно искренне.

Горько усмехнувшись, ее величество едва слышно проговорила:

– Я всегда была слишком слабым магом, чтобы бросить вызов отцу и настоять на своем, все, что я смогла – поделиться силой с Леонасом, что позволило ему сбежать и скрываться. Но мой любимый не хотел только брать, и потому ритуал связал нас обоих – росла его сила, увеличивалась и моя. И когда нам удалость заманить Грэйда, безголово ринувшегося спасать свою легковерную возлюбленную, часть впитанной Леонасом силы мерзавца перешла и мне.

Тихо застонав, императрица закрыла глаза, зажмурила их столь сильно, что на идеальном лице вмиг обозначились морщинки, и выдохнула:

– Если бы в ту ночь, когда Грэйд вырвался, я была там… Если бы не треклятый бал в честь дня рождения императора, Леонас был бы жив! Жив и сейчас! И вместо того, чтобы взирать на его бестелесный дух, я могла бы обнять, прижать его к себе, я… Как же больно терять любимых, Ариэлла, как же это больно! – А затем, распахнув черные как ночь глаза, ее величество продолжила зло и отрывисто: – Страшнее этого может быть лишь страх потерять любимого окончательно.

Она вскочила, подошла к окну, встревоженно взглянула на город.

– Грэйд ненавидит храмовников. Не терпит, как и все черные маги, даже столь слабые, как я. Именно поэтому форму отмены проклятия мы выбрали наиболее унизительную – полюбить монашку. Нам казалось это забавным, а вышло… – судорожный вздох, – вышло так, что это оказалось той самой ниточкой, что позволило Леонасу остаться в мире живых, пусть даже призрачной тенью своего прежнего величия. Но появилась ты…

Резкий разворот и взгляд на меня, заставивший невольно вздрогнуть.

– Ирек подгадил всем, – усмехнулась императрица, движением головы откинув спускающуюся по шее прядь волос. – Тебе, Грэйду, церковникам, нам… я говорила Леонасу, что идея притвориться призраком старого Грэйда, изводящего узкоглазого требованием женить мерцавца, ни к чему хорошему не приведет. Но Ирек так забавно пугался, бледнел, начинал заикаясь судорожно искать оправдания, что это стало едва ли не единственным развлечением моего любимого.

И мне стала понятна та реакция господина Ирека на корабле, когда я случайно и без всякого умысла упомянула призрака – поверенный был просто до смерти напуган, напуган настолько, что решился привести меня, совсем юную выпускницу монастырского лицея, лорду Грэйду, даже зная о его реакции… О, Пресвятой!

– И все же не могу понять, почему до отвращения благородный Грэйд не отпустил тебя сразу, как увидел? – поинтересовалась Кассилия.

– Он действительно не оставил себе выбора, – еле слышно ответила ее величеству, – я была без сопровождения, в крепости Гнездо Орла не оказалось ни одной женщины, что могла бы стать защитой моей чести, и фактически…

– Ты провела ночь под одной крышей с мужчиной, – усмехнулась императрица. – Грэйд понял, что подобное не простят даже шестнадцатилетней монашке, и с присущим ему благородством решил жениться.

«Грэйд понял…» Да, его светлость все понял, не понимала я, продолжая наивно надеяться, что могу спровоцировать его на расторжение помолвки…