Черт. С Деном Овчаренко очень непросто. Очень, очень непросто.

– А кроме шуток? Есть что-то, чего ты в жизни боишься, например?

– До ужаса боюсь потерять тебя еще раз.

Я тихонько застонала, утопая в его взгляде.

– Что ты от меня скрываешь?

Он помолчал.

– Я скажу тебе это чуть позже. Когда ты будешь готова.

– Готова к чему?! Я хочу знать сейчас! Где ты пропадаешь в пятницу и субботу?

– Это я тоже скажу позже.

В сердцах я топнула ногой.

– А что ты можешь сказать сейчас?

Он снова посмотрел на меня. Темным мятежным взглядом.

– Я никогда не распускал о тебе слухи. Не говорил никому о том, что было.

У меня словно камень с души свалился. Внезапно я осознала, что больше всего хотела услышать именно эти слова.

– А кто же тогда это сделал? – слабым голосом спросила я. – Ведь никто не знал, кроме Ромки и…

Я убрала руки Дена от своего лица. Разгадка оказалась ближе, чем кто-либо мог подумать.

– Это Наташка, – пробормотала я. – Ей тоже было известно. Но… мы же дружили! Сидели за одной партой, когда Ромка болел. Близко общались до самого выпуска.

Ден скорчил сочувствующую гримасу.

– Не могу понять ее мотивов, – покачала я головой.

– Наверно, мы никогда их не узнаем. Ты веришь мне? – он ласково коснулся моей руки.

Я ответила на это прикосновение.

– Да.

– Ты простишь меня? За ужасный первый раз.

Я кивнула.

– Да. Но за куртизанку и бревно ты мне еще ответишь.

Ден рассмеялся.

– Хорошо.

Взявшись за руки, мы пошли к машине.

Я и Ден Овчаренко.

Как будто перелистнули новую страницу нашей истории.

Когда Ден свернул с шоссе на грунтовку, с каждым метром сокращая расстояние до конечной цели, мое сердце бешено заколотилось. Я очень надеялась, что теперь все мучения будут окончены, и мы найдем того самого проклятущего Коленьку, а затем упокоим бабулю.

Прилипнув носом к стеклу, я принялась разглядывать окрестности, пока Ден следовал указаниям навигатора. Красивый дом из белого кирпича вряд ли принадлежал моей старушке. Он явно стоил дороже, чем ее квартира, пускай и городская. Дальше пошли халупки победнее. Кое-где во дворах сушилось белье. На обочине пасся в траве гнедой красавец-конь. Я успела заметить, что он стреножен. По другую сторону шел пустырь. Под ярким солнцем копошились в земле куры.

– Долго еще? – спросила я, все сильнее сжимая кулаки от волнения.

– Скоро, – бросил Ден.

Мы миновали детскую площадку под раскидистым дубом. К нижней толстой ветке была привязана веревочная качель. Несколько мальчишек гоняли в теньке мяч. Проехав сельский магазин, почту и еще около десятка домов, Ден свернул за угол и остановил машину. Мы с ним уставились на то место, которое на карте значилось под нужным адресом.

Прошло не меньше минуты, прежде чем я смогла вымолвить хоть слово.

– Вот дерьмо… – прошептала я.

– Да уж, – не стал спорить Ден.

На месте дома находилось пепелище.

Я выбралась из машины и подошла ближе, все еще надеясь, что это обман зрения. Но обгоревшие доски, покрытые серым пеплом, черные угли, раскиданные по двору, где прорастала молодая травка, отсутствие признаков хозяев этого строения…

Ты в дерьме, детка. И это не закончится никогда.