страдала!

Пожилые женщины сочувственно повздыхали.

– А Коленьки точно не было? – настаивала я. – Может, не сын?

– Муж у нее «чернобылец» был. Давно тоже помер, – вставила та, которая сидела без кота и без вязания. – Но его Гришей вроде величали.

– Это все, конечно, супер, – кивнула я, – но мне нужен Коленька.

– А почему Ангелина Матвеевна квартиру продала? – вмешался Ден, отодвинув меня в сторонку.

На него старушки отреагировали с опаской.

– Так риелторы к ней ходили, – бабулька прижала к груди кота, будто хотела отгородиться им от Дена, – сначала, помнится, листовки нам всем в ящики побросали. Обещали дом в сельской местности в обмен на квартиру.

– И что с переездом помогут, – добавила та, что в платке.

– Да. Что помогут. Ну Гелька и позвонила. Все мечтала уехать жить в деревню, коров там завести, курочек. Мол, на хозяйстве веселее будет, чем тут в четырех стенах.

– Как мы ее отговаривали! – приложила руку к груди их третья подруга. – А она ни в какую! Уеду жить – и все тут. И правда уехала. Гошку с собой забрала. Новые люди потом въехали. Ничего такие, приличные.

– Только когда Гошка однажды сюда прибежал, – продолжила старушка с котом, – сел в подъезде и орать истошно начал, мы сразу поняли – беда с Гелькой приключилась. Померла она. А кот, видать, из деревни сюда бежал. Худой был! Грязный! Собаками за ногу покусанный! Хорошо, девочка его забрала. Как ее звали?

Мы с Деном посмотрели друг на друга.

– Этого не знает никто, – вздохнула я и покачала головой.

– А куда Ангелина Матвеевна переехала, вы знаете? – спросил Ден. – В какую деревню? Далеко ли? Может, в пригород?

Старушки, все как одна, дружно пожали плечами.

– Не говорила нам Геля, – сказала та, что с вязанием, – перед отъездом сама не своя была.

– И ни одного намека на Коленьку, – проворчала я себе под нос.

Поблагодарив пожилых женщин, мы с Деном отошли. Моя бабуля на прощание покружила возле бывших подруг, повытирала слезы – и все-таки двинулась за мной.

– Ну что, в квартиру подниматься будем? – поинтересовался Ден, пока я брела, понурив голову.

– Не думаю, что это продвинет нас в поисках Коленьки. Если даже подруги моей бабули ничего о нем не знают… даже адрес нового жилья она им не сказала!

Я в сердцах притопнула ногой.

– Да, – задумчиво протянул Ден, – мне кажется, купили бабкину квартиру риелторы, а саму хозяйку куда-то к черту на кулички сбагрили. А квартиру выставили на продажу.

– И если это так, – подхватила я, – то никто нам не даст ее адрес и не признается в махинациях, даже если мы придем в контору и попросим. Если они оказывали психологическое давление на пожилых людей, то будут прикрывать свои хвосты перед посторонними. Скажут – ничего не знаем, информацию давать не обязаны.

Мы подошли к машине.

– Что-то мне кажется, дело тут не в том, как жила бабуля, а в том, как она умерла, – сказал вдруг Ден.

– Думаешь, ее убили? – насторожилась я, опускаясь на пассажирское сиденье.

– Может, тот самый Коленька и убил?

– Что-то слишком ласково она своего убийцу называет. Если бы меня кто-то убил, я бы называла его в лучшем случае Колян-в-зад-ему-торпеду. В худшем – гораздо более нецензурно.

– Тоже верно, – вздохнул Ден. – Может, Коленька – это какой-то бык, которого она в деревне себе завела? Почему нет? Ведь звала же кота сначала.

– Не добивай меня своими гениальными версиями, – пригрозила я, – мне и без тебя тошно.

– Но у нас же есть теория, что дух бабули пришел вслед за котом к моей знакомой, от нее – ко мне, а потом – и к тебе, – настаивал он. – Мы знаем, что кот прибежал в город, каким-то чудом найдя дорогу обратно. Значит, дух бабули перекочевал из деревни. Значит, надо поискать и там.

Он завел мотор.

– Угу, – я отвернулась к окошку.

Вдалеке, у подъезда, так и виднелись три сгорбленные старушечьи фигуры.

– Ну ты чего? – Ден потянулся, взял меня за подбородок и заставил повернуться к нему. – Чего такая?