– Как себя чувствует инора Эберхардт?

– Говорит, что хорошо, – грустно улыбнулась я. – Но ее оставили до среды и сказали, что теперь нельзя волноваться и магичить тоже нельзя. Получается, что и магазином заниматься – тоже: разве она сможет не волноваться, постоянно общаясь с покупателями? Некоторые с такими претензиями приходят, сама знаешь… Но и закрыть магазин невозможно – тут она не меньше будет переживать.

– А личные заказы? – спросила она. – Как с ними поступите? Не думаю, что вам удастся от них отказаться. Кронпринцесса точно этого не позволит.

Она улыбнулась при этих словах. Я с ней только согласиться могла. Кронпринцесса была нашей постоянной заказчицей и самой крупной. Думаю, королевский казначей только зубами поскрипывал, когда отсчитывал деньги на эти, по его мнению, совершенно ненужные вещи. Мужчинам никогда не понять важность хорошей косметики для женщин. А если она еще столько стоит, всегда проще сказать: «Милая, тебе куда лучше, когда ты такая естественная, без всех этих, – кивок в сторону витрины с косметикой. – У тебя природная красота, зачем ее портить?» На моей памяти было несколько случаев, когда мужья что-то подобное говорили женам, льстиво улыбаясь. Жены млели от удовольствия, но сокращать траты на ненужные для их природной красоты вещи ни одна не захотела.

– Да, – согласилась я, – кронпринцессе не откажешь. Но я и раньше большинство личных заказов делала сама, теперь придется все на себя взять. И заботу о магазине тоже. И как мне быть, Анна? Я не хочу бросать Академию, не хочу остаться недоучкой!

– Возьмите управляющего, – невозмутимо предложила она. – Чтобы он полностью взял на себя работу с магазином и с поставщиками.

– Даже не знаю, – несколько растерялась я. – Идея замечательная, но что скажет тетя Маргарета?

– Инора Эберхардт не захочет, чтобы вы бросали Академию, – ответила она. – Я в этом уверена.

Пошли первые покупательницы, и наш разговор прекратился сам собой. Но это не мешало мне обдумывать сказанное Анной, пока я выполняла действия, ставшие уже давно привычными и почти не занимавшие голову. Когда постоянно отвечаешь на одни и те же вопросы одними и теми же фразами, то появляется возможность размышлять совсем о другом. Я крутила со всех сторон предложение Анны, и оно мне нравилось все больше. Единственное, что меня смущало, – согласится ли тетя Маргарета, привыкшая полагаться только на себя? Но это у нее можно спросить вечером, а при несогласии – попытаться уговорить.

Еще меня очень беспокоил лорд Лоренц, который, по словам Анны, ушел сразу, как мы скрылись в портале, и больше не появлялся. Мне вовсе не хотелось увидеть его снова, но казалось, что он был слишком разозлен, чтобы не попытаться опять высказать мне в лицо, что он думает о таких, как я. О наглых простолюдинках с сомнительной репутацией, позарившихся на его золотого мальчика. Меня даже удивило, что он не попытался со мной разобраться в воскресенье, когда я была совершенно одна дома. Хотелось бы верить, что я его никогда больше не увижу, но надежды на это было мало. Все же день прошел без происшествий, и закрылись мы, как я и говорила Анне, пораньше.

– Передавайте иноре Эберхардт, чтобы она выздоравливала и поскорее возвращалась, – сказала Анна на прощание. – Ее так в магазине не хватает.

– Непременно передам. До свидания, Анна, – ответила я.

Идти до госпиталя было недалеко, стемнеет не скоро, так что я с удовольствием прогулялась и купила по дороге тете ранние фиалки. Вчера мне сказали, что приносить ничего нельзя, но маленький букетик точно не повредит. Действительно, тетя очень ему обрадовалась, а я смущенно подумала, что могла бы и раньше приносить ей цветы, а не дожидаться, когда ей станет настолько плохо, что она попадет в госпиталь.

– Этот хам не появлялся больше? – спросила она меня. – Штеффи, я так за тебя волнуюсь. Ты там совсем одна. Попроси инора Шварца, чтобы он пожил какое-то время у нас? Хотя бы пока не выяснится, что этот Лоренц от тебя отстал? А сын его такой хорошо воспитанный молодой человек… Да и леди Лоренц – дама весьма приятная…

– Тетя Маргарета, давай не будем говорить об этой семье, – попросила я ее. – Ни сейчас, ни в другое время. Но чтобы ты не волновалась больше, скажу только, что лорд Лоренц не появлялся. Испугался, наверное, того, что с тобой случилось. И пусть попробует появиться на пороге нашего магазина – сразу вызову Сыск.

– Отца ты попросить о помощи не хочешь?

– Чем он поможет? – ответила я. – Только разволнуется, как ты.

Тетя Маргарета вздохнула. Меня она за эти полтора года узнала достаточно, чтобы понять: отца беспокоить я не буду. Я не видела смысла, чтобы за меня волновались два человека, а не один. Влиятельных связей у него нет, надавить на обнаглевшего лорда не сможет. А вот лорд на него – вполне. Нет уж, я лучше сама разберусь. Не думаю, что Лоренцам нужен скандал, который непременно будет, если Глава семейства будет меня преследовать.

– Ты сейчас совсем одна, – попыталась воззвать к моему здравому смыслу тетя Маргарета.

– Наш дом в центре, в хорошо охраняемом районе, – напомнила я ей. – Внутри артефакт срочного вызова Сыска. Проход на жилую половину дома разрешен всего четверым. Тетя, ты жила столько лет одна, ничего же с тобой не случилось? Вот и я как-нибудь протяну до твоего возвращения. Это всего несколько дней.

Тетя опять вздохнула. А я вспомнила, что волноваться ей нельзя. Но сейчас сделать я ничего не могла – она будет за меня волноваться вне зависимости от того, попрошу я отца переехать на некоторое время в наш дом или нет.