Надо сказать, что Князь Тьмы, кассарийские некроманты, амарифские жрецы и иже с ними, а также все законопослушные духи, демоны и чудовища, относились к деятельности ордена не с неприязнью, как того логично было бы ожидать от представителей таких разных взглядов, а вполне терпимо и даже благосклонно. Тому имелось объяснение, и весьма простое.

Любое общество — будь то огры-мракобесы, собиратели скальпов или демоны преисподней, примитивные племена чоприков и кукорисов, воинственные жители древнего Харцуцуя и просвещенные граждане культурного Аздака — подчиняется писаным и, что еще более важно, неписаным законам своей страны. Никому не понравится, если отдельные представители этого общества бросают на него тень. Но за всеми не уследишь: например, Бедерхем, хоть и прозванный Вездесущим, охотится исключительно на выдающихся преступников или личных врагов Князя Тьмы, а множество мелких бесов и низкородных демонов, отбившихся от рук, веками избегают наказания именно в силу своей ничтожности.

Давно известно, что истребить драконов проще, чем вывести тараканов.

Так что деятельность Рыцарей Тотиса негласно поощрялась даже их, казалось бы, самыми непримиримыми противниками. Порой Эдна Фаберграсс или Астрофель Двуликий подбрасывали вещий сон какому-нибудь великому магистру. Кассарийцы через третьи руки передавали зелья и снадобья, необходимые в бою с умертвиями и для лечения полученных ран. Амарифские жрецы не отказывали в изучении некоторых древних свитков; а харцуцуйские шаманы даже заключали краткосрочные союзы, если им требовалась помощь в поимке и уничтожении какого-нибудь особенно разгневанного или совершенно невменяемого духа. И ходили по Ламарху невнятные и неподтвержденные, но весьма упорные слухи, что орден кельмотов долгое время поддерживал братское сотрудничество и частенько посылал своих воинов на помощь Рыцарям Тотиса, если речь шла о деле сложном и запутанном. Единственное, чего никогда бы им не простили, это службы какой-нибудь конкретной короне, верности единственному монарху и отстаивании интересов одного государства. Но за многие века существования ордена Рыцарей Тотиса ни один из его Командоров не нарушил этого правила, соблюдая мудрый нейтралитет.

Лорд Саразин, восемнадцатый Командор ордена, считая от дня основания, производил обманчивое впечатление на людей малознакомых. Очень высокий, очень тучный, неповоротливый увалень в просторных золотисто-желтых одеяниях, он довольно комично смотрелся в парадном шлеме, который невыгодно подчеркивал его пухлые розовые щеки и нос картошкой. Жесткие белесые брови, тонкие губы, коротко стриженые волосы и мощный затылок придавали ему неуловимое сходство с кем-то, кого большинство не могло припомнить, но те, кто имел счастье лично встречаться с Бумсиком и Хрюмсиком, легко признали бы с первого взгляда. Он забавно сопел, когда сердился, еще смешнее хрюкал, когда был доволен, и ворчал, как медведь, когда писал важные документы. Если же бумага была очень важной, он еще и язык высовывал от усердия.

И только ближайшие соратники знали, что на самом деле под шелковым солнечно-желтым плащом всегда надет боевой панцирь, скрывающий могучие мускулы; что лорд Саразин ловок и подвижен, как дикая кошка, и что когда он роняет предметы и суетится в смущении— это вовсе не неуклюжесть, а сознательная тактика, направленная на то, чтобы окружающие снисходительно относились к нему, а, значит, не видели в нем опасности.

Он с самого начала, еще с первых лет послушничества, готовил себя к великой миссии: тренировал тело, упражнял ум, разрабатывал победоносную стратегию, строил планы. Для того чтобы блистательно применить все эти навыки, ему не хватало одного — счастливого случая. Он годами ожидал его, но тщетно. Командор походил на блоху, уже приготовившуюся прыгнуть и намертво вцепиться в проходящую мимо собаку, а собака все не шла.