Сергеевна сегодня была выходной, предложила покормить, но я отказался. Умылся и тут же завалился в кровать, задернув занавески. И отключился через пару секунд, без снов, до того как будильник зазвенел.

Попросив теплой воды, хотел было побриться, даже сменил лезвие, но в последний момент спохватился, мне же еще обратно в Вышний ехать придется. Просто напомнил себе заехать в «мародерский» магазин, поискать таких же. Или надо на опасную бритву переучиваться.

Василия во дворе не было, по делам ушел, чему я обрадовался, потому что вареную колбасу не покупал, а копченую он не любит. Подумав, завел все же «пырзика», как поименовал свой луазик, и выехал за ворота. Пусть планов и немного, но кто знает, лучше на колесах быть. В очередной раз перепутал скорости, тут они задом наперед включаются, потом вспомнил, как надо, и машинка запылила по улице.

У райотдела как-то машин сегодня прибавилось. И лихославльский уазик до сих пор здесь, не уехал покуда. Поставил свою скромно в рядок с ними, вытащил себя из кабины, кряхтя, зашел в здание, поздоровавшись с дежурным.

— Опера у себя?

— Сидят, проходи, — кивнул он.

Точно, на месте оказались, в уже знакомом кабинете.

— Привет, — сказал я с порога. — Прапора допрашивали уже?

— Нет пока, тебя ждали, — ответил Сеня. — Кстати, твой отдел запросили. Угадай, что ответили?

— А разница есть?

— Какая-то есть, — хмыкнул он. — Правда, подтвердили, что ты все равно по делу работаешь, на правах внештатного, — добавил он. — Правда или прикрыли?

— Правда. А если бы и прикрыли, то все равно не сознался бы. — Я подтащил стул и уселся. — Что начальство от меня хотело?

— Не знаем, — ответил Михаил. — Видеть желало, но у него совещанка сейчас. Что, Сень, вызываем клиента?

— Давай, — Сеня взялся за телефон.

Прапора привели минут через пять. От него пахло потом и камерой, но вот не обгадиться, пока ехали, он все же сумел. В Лихославле в уборную дали сходить. Лицо от побоев отекло, но царапины от ногтей ему кто-то йодом смазал и даже повязку на голове сменил, эта аккуратней выглядела. Наручники спереди надели. Усадили на стул, я сел от него сбоку.

— Имя, фамилия, отчество, год и место рождения? — спросил Михаил.

Прапор назвался одним из тех имен, которые были в списке на КПП.

— Врешь, — равнодушно сказал опер. — Но нам все равно на самом деле. Ты и у нас вполне созрел для пули или торфяников, или в Вологодскую область отправим, там не лучше будет. Даже хуже. Так что в твоих интересах сотрудничать.

— И что взамен?

— Не знаю, — Михаил развел руками. — Как суд решит. Примет во внимание чистосердечное, оценит сотрудничество со следствием. На торф все равно лучше, чем пуля в башку, как мне кажется. Только это тебе заслужить теперь надо.

— Подельники героизм не оценят, — добавил Сеня. — Один хрен не увидитесь. Так что ты лучше о себе думай теперь, остальное уже мелочи.

— В Вышнем вашей власти нет, — прошепелявил Прапор через разбитые губы. — Там свои законы, по ним я чики.

— Ты реально дурак или как? — Михаил вскинул брови. — Законы ваши там только потому, что до вас пока не добрались. А пока ты находишься на территории РСФСР, где действует соответствующий уголовный кодекс с поправками военного положения, которое никто не отменял. И согласно этим поправкам, по статье шестой дополнительного раздела УК РСФСР, к рабовладельцам применяется исключительная мера наказания. Или, в случае сам знаешь чего, от десяти до двадцати лет каторжных работ. Выбор твой. Семь свидетелей у нас есть, этого тебе хватит с маковкой потонуть в дерьме. Плюс изнасилования и прочее.

— По ограблению в Грязовце тебя опознали, там свидетели тоже есть, — снова заговорил Сеня. — И там на тебе убийство висит, и не одно. Группа лиц по предварительному сговору, с применением оружия. Исключительная мера без вариантов. Как у вас исполняют? — Он повернулся ко мне.

— У выгребной ямы, из пистолета. Там же и хороним в дерьме. Чистый зашквар даже в дохлом виде.

Прапор пусть и не блатной, прибился к бандитам, но понятий их нахватался давно, даже говорить по-людски разучился. А с тех пор как смертная казнь для преступников стала обыденностью и все бытовавшие в мирное время легенды развеялись дымом, даже методы ее исполнения по-разному криминалом оценивались. «Похоронить в дерьме» автоматически опускало «клиента» в иерархии ниже, даже посмертно. Не отбился, не смог уйти, даже драться до конца не получилось, поймали, расстреляли и утопили в дерьме — романтики блатной в этом никакой не было. Ее и так нет на самом деле, там жадность, глупость и скотство всем правят, но легенда о наличии этой самой романтики в блатном обществе существует.

— Сам прикинь, — добавил я. — Ты и так в Вышнем в авторитете не был, а после того, как тебя люди Зураба затрюмили, ты и вовсе никто. И в дерьме закончил. Хорошо получилось? Кстати, Прокоп думает, небось, что это ты Шигу со вторым вашим завалил и свинтил с бабами. Они там в доме напротив лежат оба.

Прапор молчал, сопел разбитым носом. Здорово его все же бабы отделали, не каждый боксер так сумеет.