Кто бы там ни был, но нервы у него не выдержали: послышалось шуршание сена, и на свет показалась растрепанная девчоночья голова. Девчонка была совсем молоденькой: лет четырнадцати от силы. Она испуганно посмотрела на всех по очереди и застыла при взгляде на суровое лицо Прокопа Киреева, державшего коробок зажатым между большим и указательным пальцем.

– Вылезай-вылезай, красавица, мы тебя не обидим, – неожиданно добро улыбнулся ей Прокоп, пряча коробок и протягивая руку.

Девчонка была одета в поношенную цигейковую шубенку до пят, юбку, пошитую не иначе как из байкового одеяла, и разношенные, явно не по размеру, валенки. Под шубой виднелась мужская клетчатая рубашка.

– Замерзла?

Она кивнула, глядя на них по-прежнему настороженно.

– Как звать-то тебя? – спросил Глеб.

– Маша.

– Ты откуда, Маша, одна в лесу взялась? Мачеха за подснежниками отправила? Так как будто январь еще не наступил.

Девочка улыбнулась зареванным лицом, но тут же ее глаза наполнилась слезами, а сама она всхлипнула:

– Нет, не за подснежниками, я сама из дома убежала. К нам бандиты пришли, злые. Дядю Гришу пристрелили за то, что он не хотел их кормить. И Тобика.

– Тобик – это собака?

Девочка кивнула.

– Хорошо они там живут, если собак держат, – пробормотал Денис Войтов.

И он был по-своему прав: кормить собак – расточительство, пользы-то от них практически нет. Хотя и мало их осталось, собак: твари почему-то ненавидят их ничуть не меньше людей и убивают при малейшей возможности.

Вероятно, Маша все же его услышала, потому что бросилась защищать пса:

– Тобик хорошей собакой был, ласковой. Охотничьей породы. И еще, говорят, он тварей издалека чуял. А еще… – начала она, но Чужинов прервал ее вопросом:

– Машенька, после расскажешь, времени у нас сейчас нет. Скажи лучше, бандитов много пришло?

– Очень! – часто закивала она. – Наверное, человек пятнадцать!

– А ты почему убежала? Испугалась?

– Нет, – энергично покрутила головой девчушка. – Они сказали, что с собой заберут. Ты, говорят, большая уже, чтобы ночами спать одна, – и Маша отчаянно покраснела.

Глеб посмотрел на нее мужским взглядом – ребенок совсем. Это точно бандитом надо быть, чтобы такое придумать. Маша смутилась и от его взгляда.

– Давно в стогу сидишь?

– Со вчерашнего дня. – Она уже принялась за печенье, целую пачку которого сунул ей в руки Егор Кошелев. – Я всю ночь в поселке пряталась: ночью страшно в лес идти. А утром, когда рассвело, я по тропке, по тропке, а потом в одном месте в сторону за куст прыгнула, чтобы с нее моих следов не увидели. А ночью в сене тоже страшно было, – делилась она. – Вдруг тварь зимняя придет или волки.

– Сильно замерзла?

– Ага. Даже зубами стучала. Я уже было хотела возвращаться, а тут вы.

– Глеб, что делать-то будем? – спросил Рустам.

– Делать? Возьми Семена, и сходите посмотрите, что там и как. Возможно, бандиты уже ушли. По крайней мере, в бинокль никаких признаков не было видно. Зайдете справа: с той стороны лес почти вплотную подходит. И не рисковать понапрасну. Мы подождем вас на опушке: понадобится – прикроем отход. Егор, – Глеб нашел его взглядом, – присмотри за Машей.

Егор – самый молодой из них, ему и самому восемнадцати еще не исполнилось, и потому ему проще остальных найти с девчонкой общий язык. Наверное.

«Свалилась же она на нашу голову, – подумал Чужинов. – Если бандиты не ушли, придется обойти селение стороной. Нет у нас в задачах всех повстречавшихся бандитов уничтожать. Но что в таком случае делать с ней? И не бросишь ее… люди мы или такие же, как и они?»