слишком длинные вступления. Такие вступления, в какие люди умещают целый разговор.
– Что бы ты выбрал? Отправиться в горы или купить холодильник?
Артуру не требовалось времени на ответ.
– Отправиться в горы.
– А если бы холодильник отдавали даром?
И вновь слова сорвались быстрее, чем включился мозг.
– Выбрал бы его.
– Вот, – снова грустно улыбнулся князь. – Но представь, пока бы ты шел за своим холодильником, в горах сошла бы лавина. Навсегда бы исчез тот великолепный вид, за которым ты отправился. И все. Вида никогда больше не будет.
– Будет другой, – возразил мальчик.
– Но такого – никогда. Никогда уже гора не будет так красива, так величественна, как в тот день, когда ты выбрал холодильник.
– Зато у меня есть хороший холодильник, в котором не испортятся продукты.
– Он мог бы быть и завтра, – пожал плечами эльф. – И послезавтра. Через год. Через десять лет. Холодильники не меняются почти никогда. Горы – каждый день.
Пожалуй, только сейчас Артур стал понимать, о чем его предупреждал Генри. Эльфы действительно жили по другому времени. Для них это не бурный поток, а гладкое, безмятежное озеро.
– Ты вежлив, – внезапно повторил князь. – Обычно люди слишком спешат, чтобы тратить на вежливость свое время.
Лазарь начал о чем-то догадываться.
– Можно спросить?
Ноги немного потеряли чувствительность, и мальчик, вытащив их из лужи, отер рукавом пальто. Странно, но кожа даже не посинела…
– Разве я могу запретить задавать вопросы?
– Тогда – вот этот разговор, это было
– Это была вежливость, – поправил эльф. – Ты пришел говорить о делах. Ты проявил вежливость людей, я проявил вежливость эльфов. Поговорил о том, что имеет смысл. О горах и холодильниках. О том, что важно для эльфов. О том, что важно для людей.
Вот теперь Лазарев все понял. Для человека сказать «здрасьте» – вежливость, а для эльфа вести длинный, малопонятный разговор почти ни о чем – то же самое.
– А сколько эльф тратит времени на вежливость?
Князь никак не пошевелился, но лужи исчезли. Вместо них под ногами беседующих появились небольшие, даже миниатюрные лужки с цветами. Если быть точнее – по три цветка каждому. Артуру достались лютик, тюльпан и фиалка. Старцу – ромашка, гвоздика и колокольчики.
Эльф погрузил ноги в окружавшие цветы траву и чуть приопустил веки, наслаждаясь ощущениями.
– Два дня – невоспитанный эльф. Неделя – торопящийся эльф. Месяц – вежливый эльф.
Месяц на вежливость?!
Артур чуть было не хлопнул себя по лбу. Сколько же раскланиваются и расшаркиваются учтивые жители леса?!
– Человек не может позволить себе такого! Мы не живем веками!
– Вы – живете. Ваши смертные – нет. Но неважно, сколько тебе отпущено, главное – как ты себя тратишь. Даже бабочка-однодневка не сразу садится на цветок. Сперва порхает вокруг. – Эльф провел пальцами по воздуху, и за ними пропорхала бабочка.
Искрящаяся пыльцой зеленая иллюзия. Дымчатая и почти незримая. Удивительно красивая и скоротечная, исчезнувшая уже спустя мгновение. Князь сделал это так же просто, как Артур сейчас дышал. И это напугало мальчика. Он сомневался, что Эйя способна на такое же без своей рапиры.
– Холодильники вам важнее мимолетного чуда, данного самой природой. Вы тратите свой краткий срок на вещи и дела, которые могут пережить вас, но не замечаете мгновений. Это глупо. У эльфов больше времени. Но у нас есть мгновения. У вас их почти не осталось.
– Если человек будет все время гоняться за мгновениями, от него ничего не останется после смерти. Никто его не запомнит. Он ведь даже семью завести не успеет.
Князь промолчал.
– На этом пока можно закончить вежливость, – произнес он. – Ты хотел услышать, как мы говорим.
Эльф приоткрыл рот, но не издал ни звука. Так мальчик думал первые несколько секунд. А потом услышал лишь скрип деревьев и шум ветра в снегу. Увидел, как луч солнца отразился в кристалликах льда, почувствовал прикосновение снежинки на ладони. Заметил, как колыхнулись многочисленные сарафаны князя, сшитые из листьев и коры деревьев.
– Вот так мы говорим.
– Но я ничего не понял!
