Фари молчала. Выходя из суда, она даже не взяла у приставов свою рапиру и теперь была полностью безоружна.
– Генри, Эйя, что происходит?
– Генри? – хмыкнул бродяга. – Кто такой Генри? Разве я тебе не говорил никому не верить?
И если у Джорджа лицо хоть как-то менялось, то здесь просто исчезло одно и появилось другое. Всего на мгновение, потому как тут же оказалось закрыто респираторной маской, вынырнувшей из рюкзака. Помимо лица, менялась и фигура, становясь выше и уже, а обноски опадали, сменяясь черным плащом и красно-серебряным мундиром.
– Пилигрим, – прошипела Фари, и от этого шипения треснули фонари.
Артур не мог поверить своим глазам, но инстинктивно потянулся к эфесу Бель.
– Не стоит этого делать, – тихо произнес убийца Винсента.
Рука Лазаря замерла. Не покрылась льдом, не утратила способность чувствовать, а просто замерла. Как и в прошлый раз, ее схватило что-то невидимое. Так же неподвижно стояла и Эйя.
– Я бы сказал «прощайтесь», но вижу, что вы не способны двигаться. Что ж, надеюсь, данные мной пара часов общения пошли вам на пользу.
Сверкнула шпага, и позади феи распахнулась дверь. Самая обычная, какую можно встретить везде, в любой стране и в любом здании. Скрипнули несмазанные петли, и Эйю утянуло внутрь. Артур не мог ни крикнуть, ни побежать следом. Он стоял и смотрел, как медленно закрывается створка и блекнут в темноте холодные глаза. И снова, как и в прошлый раз, они не обвиняли – только извинялись.
Через секунду дверь исчезла.
– А я ведь тебя предупреждал. Ой, и не смотри на меня так, все ведь хорошо закончилось? Эйю ты спас, сам выжил и пробудил родные силы. Вон даже дар от духа получил. Живи и радуйся, так сказать. Вот только опекуншу свою не ищи, не надо этого. А то, глядишь, и по твою душу придет Пилигрим Тысяча Лиц. Ведь никогда не знаешь, кого видишь: булочника или собственную смерть в его обличии.
Вновь сверкнула шпага, и убийца шагнул в точно такую же дверь. Когда та исчезла, исчезли и оковы. Артур рухнул на лед. Он снова остался один…
В темном зале не было видно ничего, кроме старого трона, на котором кто-то сидел. Но и сидящего невозможно было увидеть, настолько здесь было темно. Не будет преувеличением сказать, что даже тени катакомб чувствовали бы себя здесь неуютно. Единственный источник подобия света – окно. Впрочем, и за ним, кроме черного неба и бесконечного дождя, ничего нельзя было разобрать.
– Пилигрим? – лениво протянул человек на троне.
– Да, мой король, – раздалось из тьмы.
– Ты выполнил задание?
– Да, мой король.
– И где теперь Эйя Фари?
– Не знаю, мой король, я открыл дверь в никуда. Она может быть в любом месте на Бесконечном острове. Но не беспокойтесь, в суде я наложил на нее проклятие. Стоило ей хоть раз призвать родные силы, как вся ее магия оказалась бы закована.
– Она их призвала?
– Да, мой король.
Время в этом зале тянулось необычно долго, так что секунда тишины показалась целым месяцем.
– А что с мальчишкой?
– Жив, мой король. Как вы и просили, я ему помогал.
– И что ты можешь о нем сказать?
– Глуп, самовлюблен, наивен, любит покрасоваться. При всем при этом ловок, изворотлив и сообразителен.
– Силен?
– Пробудил родные силы, но не показал особого таланта. Что же до уровня Аб – он чуть выше, чем у обычного человека.
И вновь облепливающая со всех сторон вязкая тишина.
– Тогда подождем, – произнес человек. – Будь рядом с ним, Пилигрим. Он не должен тебя видеть, но ты должен быть рядом. Докладывай мне и вмешивайся только в крайнем случае.
– Слушай и повинуюсь, мой король.
Человек остался один. В зале царила тишина. Только дождь негромко барабанил по стеклу. Но и это было слышно лишь потому, что позволил король. Даже звук подчинялся ему, а когда-нибудь будет подчиняться все вокруг…
Артур стоял на холме. Прямо перед ним блестел черный мрамор нескольких надгробий. Разные имена, разные лица, но всех их объединяло одно – Фари. На Гранд-Луис-грэйвъярд находился целый ряд, отведенный для семейства Фари. Здесь Артур нашел и бабушку Эллу, и своих родителей. Как выяснилось, лицом он все же больше походил именно на Эллу, а вот подбородок был отцовский.
