Действительно, мир тесен, а уж Кавказ и подавно. Шейранов в недоумении смотрел на Пархоменко, восседавшего в седле черного ахалтекинца. Впрочем, долго оставаться в седле, пока их благородие попирает ногами грешную землю, казак не стал. Едва справившись с удивлением, он соскочил с лошади и поспешил доложиться, исправляя свою недавнюю оплошность. Что ни говори, а он сейчас на службе. Опять же вокруг подчиненные.

– Ваше благородие, командир разъезда младший урядник Пархоменко! – четко доложил казак, вытянувшись в струнку.

– Ну, здравствуй, братец, – не сдержавшись, Сергей пожал ему руку и левой от души приложился к правому плечу. – А я уж думал, опять басурмане.

– Так ведь мы, едва пальбу услышали, сразу сюда. Потому как, если по-серьезному пальба, кто-то на русских напал. Нет, бывает и между собой сцепятся, но тогда уж те, что приняли руку царя батюшки, против диких горцев. Ну а мы в разъезде, стало быть, обойти это дело никак нельзя. Вы-то тут какими судьбами?

– Направлен в Хуруманскую крепость командовать казачьей полусотней.

– О как. Братцы, получается, мы к нашему командиру не поспели на помощь.

– Да чего уж. Он и сам не промах. Эвон, троих приласкал, – оглаживая усы, с явным одобрением произнес казак возрастом за сорок.

– Борисыч, а ведь это Абдул из Мары, – послышался голос другого казака, обращающегося к Пархоменко. Он как раз склонился над последним из нападавших, скрючившимся в позе эмбриона.

– Уверен? – вдруг всполошился младший урядник.

– А ты сам глянь. Едрить его в корень.

Шейранов понял, что случилось нечто из ряда вон. Но что именно, пока до него не доходило. Все же он слабо разбирался в реалиях нынешнего времени. И Темляков, едва успевший прибыть в эти края, был плохим в том помощником. И вообще, это мог быть какой-то частный случай.

– Тех двоих гляньте. Да не дуриком, аккуратно там, – приказал Пархоменко, в сердцах ударив нагайкой по голенищу сапога.

Половина казаков сейчас была занята отловом разбежавшихся лошадей. Но зато остальные тут же поспешили выполнить приказ начальника. Двое побежали к горцу, поймавшему пулю вторым и лежавшему сейчас без движения. Еще двое поскакали к джигиту, свалившемуся от пули штуцера в отдалении. Его сейчас не было видно, потому что его прикрывала все еще живая и брыкающаяся лошадь.

Мучения ее были недолгими. Тот, чья служба связана с этими благородными созданиями, неспособен долго наблюдать за агонией обреченного животного. Едва убедившись, что сраженный воин не представляет для них опасности, казаки упокоили раненую лошадь. После этого переложили горца на бурку и понесли его к валуну.

– Худо дело, – когда наконец всех троих собрали в одном месте, доложил Темлякову Пархоменко.

– Очень информативно. А теперь четко и ясно! А вы живо наложите всем троим повязки, пока мы тут разберемся, что к чему.

В голосе Сергея прорезался металл, сразу же отрезвивший Пархоменко, напомнив, что перед ним не кум на завалинке, а непосредственный начальник. Да и другие казаки тут же засуетились, выполняя его приказ и извлекая из своих запасов бинты. Без охоты, сразу видно, но и норов показывать никто не стал.

– Абдул, Балбаш и Малик, из рода Даулетовых, что живут в Маре, – начал объяснять Пархоменко. – Это самый влиятельный и сильный род в ауле, и даже потеря трех мужчин на это не повлияет. Но за своих они будут мстить, тут без вопросов. Ох и норов у вас, едва год на Кавказе, а уже нахватались кровников.

– Ну, насчет кровников тут пока ничего не ясно, поскольку эти пока еще живы.

– То-то и оно, что пока. Абдуле прилетело в живот, и хотя пуля ударила сначала в луку седла, от того не легче. Мятым куском влетела в брюхо, и чего там наворотила, только богу известно. У Балбаша пулей кость на бедре размозжило и дальше прилетело лошади. Мало того, он, когда упал, еще и о камень ребрами приложился, похоже, что они ему в грудь впились. Вон пузыри пускает. Малику повезло, конечно, но он вам самым лютым врагом станет, если выживет. Руку ему не спасти, а калеки они куда злее здоровых. Так что не перевязывать их надо, а кончать. Оно двоим даже вроде бы облегчение.

– Погоди кончать, – глядя на раненых и что-то прикидывая в уме, одернул Александра Шейранов. – Ты мне лучше объясни. Если они из Мары, значит, из тех, кто пошел под руку царя. Так какого хрена они на меня набросились?

– А они набросились?

– Нет, йожики курносые, это я от жары сошел с ума и в одиночку набросился на трех горцев.

– Кхм. Да кто ж его знает, вы эвон как резво с двумя псыхадзэ управились, а они не чета этим.

– Ага. Это если они были вообще из псыхадзэ.

– Они самые, уж поверьте мне. И подтверждение тому я нашел. Ох и весело теперь у нас будет! Тут ведь мало, что родственники мстить бросятся, но и друзья-товарищи убиенных крепость со всех сторон обложат, дышать не дадут. А вдобавок еще и Даулетовы.

– Ты по делу давай!

– Ну, по делу, так по делу. То, что они сами на вас наскочили, никому не интересно. Кровь смывается кровью, и никак иначе. А то, что они сами пришли под руку царя… Про них ведь как говорят: «частично покоренные». Потому что они, хотя и живут на нашей стороне, очень даже ходят в набеги, к горцам,