– Жену брата пытались убить, а его самого – подставить, используя смертельное заклятие. И это случится снова, если он случайно перейдет дорогу с неугодной Эльгеру идеей. Моя сестра пострадала от ментальной магии, а для меня самой единственная возможность спокойной жизни – за каменными стенами Мортенхэйма. Все еще хотите знать, почему я на это согласилась?

Я положила платок на стол, подвинула к нему.

– Надеюсь, ваша тетушка чувствует себя отлично. Передавайте ей мое глубочайшее расположение и благодарность за столь трогательный подарок. А теперь будьте так любезны…

Ивар поднялся, отодвинул мне стул и подал руку. Расправил платок, убрал его в карман и пошатнулся. Ухватился за спинку стула и медленно опустился на него. Судя по расфокусированному взгляду и побочным действиям, описанным в оригинальной рецептуре, меня стало несколько. Странно. Со мной такого ни разу не было, но на ульские ягоды все по-разному реагируют.

– Что это? – хрипло спросил он, дрожащими руками пытаясь добраться до внутреннего кармана пиджака. Но я, разумеется, их перехватила и прижала к груди.

– Капельки «Доброй ночи».

Глаза у него закатились, поэтому пришлось наклониться к самому уху.

– До встречи в опере.

Я отпустила его и направилась к выходу. Услышала за спиной глухой удар, обернулась. Ивар крепко спал, уткнувшись лицом в скатерть.

– Это все коньяк, – растерянно и немного смущенно пояснила побелевшей служащей.

И вышла из буфета.

Стоило шагнуть под своды оперы Руале, как на меня обрушились сотни взглядов. Я прикрыла глаза, сосчитала до десяти и нацепила на лицо милую улыбку. По крайней мере, очень хотелось надеяться – эту улыбку я тренировала перед зеркалом, и, кажется, она даже начала у меня получаться. Снаружи здание чем-то напоминало Королевский театр в Лигенбурге: массивные колонны подпирали балкон, на балюстраде которого застыли скульптуры в человеческий рост. Не хватало только памятника королю Витэйру поблизости да еще лестницы. Сначала я подумала, что ее тут вообще нет: несколько невысоких ступенек опоясывали оперу со всех сторон, отчего возникало ощущение, что здание возвели на огромном постаменте.

Попасть в фойе можно было через любой из парадных входов, и людские реки текли в распахнутые настежь двери. Плещущий из них свет вспарывал осенние сумерки, легко затмевал бессильные огни фонарей, один за другим подъезжали экипажи. От обилия лиц, голосов и запахов затошнило, перед глазами помутилось. Благо рядом со мной были «тетушка» и «племянник», который подхватил меня под руку, позволяя опереться и выровнять дыхание.

– Все в порядке? – спросил еле слышно. – Выглядите так, будто увидели призрака.

Есть здесь парочка. Но они меня не пугают.

– Все замечательно.

Не рассказывать же, что со мной может случиться припадок, если толпа обступит слишком плотно. Тем более что я и так много ему рассказала. Надо отдать должное, Ивар ни словом, ни взглядом не обмолвился о том, что произошло в буфете. Мужчина, который умеет с честью проигрывать, уже достоин восхищения, но мне как-то не восхищалось. Разве что самую капельку.

– О, милая, – наконец подала голос баронесса. – Пойдемте, представлю вас маркизе де Нуаре и ее супругу.

– Маркизе и… ее супругу? – я приподняла брови.

Ивар улыбнулся. Во фраке он выглядел еще более ослепительным.

– Для Вэлеи это нормально.

Нормально так нормально. А потом у маркизов любовницы заводятся.

Баронесса кивнула, и мы последовали за ней. Невысокая, с ямочками на пухлых щеках и собранными в высокую прическу буклями она являла собой идеал доброй тетушки, вокруг которой, как пчелы у цветов, должны виться малолетние племянники. Мне было искренне интересно – знает ли она о том, что происходит, и действительно ли Ивар ее родственник, но задавать такие вопросы было неэтично, поэтому я решила подождать до лучших времен. То есть до минуты, когда мы с ним останемся наедине. Насколько я поняла, в Вэлее и такое не возбранялось, да что говорить – жена могла спокойно посещать приемы и любые общественные места даже в отсутствие мужа. В Энгерии я не смогла бы и носа высунуть без Анри, а уж тем более заявиться в театр. Здесь второй билет просто остался бы на столике в номере как дань вежливости.

Гм… а у меня осталось три дня, чтобы что-нибудь сочинить.

Меня представляли, представляли и представляли. Имена и титулы, титулы и имена. Как я потом буду разбирать эту кучу – не представляю. Большинство взглядов – заинтересованные, любопытные: высший свет что в Энгерии, что в Лигенбурге одинаков. К счастью, времени до начала первого акта осталось не так много, и по широкой мраморной лестнице мы поднялись в ложу. Не такую роскошную, как бенуары, но достаточно уютную, с четырьмя креслами. Одно место пустовало.

– Нравится? – негромко спросил Ивар.