Эпилог
Freedom's just another word for nothin' left to lose.[76]
Разбуженный резким окриком, озираюсь, не понимая, где нахожусь, но меня снова одёргивают, громко и нещадно коверкая мою фамилию. Спускаясь по лестнице, чуть не падаю, задевая спящего снизу здоровенного мужика, который приоткрывает глаза и смотрит мутным, совсем недружелюбным взглядом.
Пока меня тащат по коридору, наваливается безжалостная действительность в виде жёсткой депрессухи, свойственной кокаиновым отходнякам, раскалывающей череп головной боли, пошатывающимся передним зубам и остальным характерным прелестям, довершающим похмельную икебану. В памяти нехотя всплывают обрывки вчерашних событий, я вспоминаю о разбитом Challenger-е, брошенном на произвол судьбы, и становится окончательно тошно.
Стены окрашены мутно-серой краской, как нельзя лучше гармонирующей с общей атмосферой. Останавливаемся. Охранник, раздражённый моей спотыкающейся походкой, толкает внутрь и захлопывает дверь тесной комнаты. Я кладу лоб на скрещённые на столе руки и пытаюсь собраться с мыслями перед допросом, но в голову во всех смачных подробностях лезут картины предстоящего знакомства с сокамерниками.
Дверь распахивается, я вздрагиваю, поднимаю слезящиеся глаза, но вижу не следователя в полицейской форме, а Ариэля.
– Я внёс залог, – постояв на пороге, он тяжело опускается на стул напротив. – Поехали работать. Адвокаты со всем этим разберутся.
Как только до меня доходит суть его слов, внутри всё переворачивается и вместо облегчения я остро ощущаю, как нестерпима была сама мысль о возможности снова оказаться наедине со здешними обитателями. Я облизываю растрескавшиеся губы и, собрав остатки гордости, подкреплённые отчаянием, стараюсь придать голосу твёрдый тон:
– Но мы едем работать. Работать, а не подделывать результаты.
Ариэль меряет меня взглядом и криво усмехается, рассматривая мою одежду, разодранную в ходе загула и контакта с органами правопорядка.
– Будешь работать, – устало произносит он. – Хотел бы подделывать, обошёлся бы без тебя.
Осунувшееся лицо и сизо-лиловые круги под глазами непреложно свидетельствуют об очередной бессонной ночи. Помедлив, Ариэль встряхивается всем телом, поднимается и ударяет костяшками пальцев в перегородку.
– Кстати, – спохватываюсь я, надеясь хоть как-то его отблагодарить, – я, кажется, понял, почему ничего не работало.
– Не зарывайся, – он улыбнулся вымученной улыбкой. – Поживём – увидим.
Я остаюсь один. Нехотя превозмогая тупую боль, страх сменяется заторможенной апатией. Чувство общей потерянности и неприкаянности обретает новую, ещё не знакомую глубину. Но этот добавочный объём пустоты подстёгивает, будоража колкой враждебной свежестью свободы… Той самой пресловутой свободы.
Меня ведут оформлять документы, снимают отпечатки, ещё раз скрупулёзно обыскивают, возвращают телефон и ключи от разбитой машины. На выходе из участка я останавливаюсь, жмурясь от яркого солнца, и замечаю вчерашнего мордатого мента, который, покуривая и тоже щурясь, насмешливо
