– Майя! В конце концов! Что происходит?
– Как что? Вместо того чтобы вникнуть в охоту, ты зачем-то доказываешь, что у слова "ну" есть целых три значения, а я демонстрирую, как водят за нос ушастых осликов. Тоже охота, в своём роде. Теперь понял?
– Может… – я с натугой подавил вспышку злобы, – растолкуешь, что к чему?
– Я уже растолковала всеми возможными способами, но до тебя никак не доходит. Что ж, я готова продолжать. Или ты решил сдаться?
– Нет уж. Я тоже готов.
Ещё с полчаса она делала вид, что пытается поточней разобраться в том, что я нагородил о разных значениях слова "ну", ежеминутно перебивая, и то и дело взрываясь припадками хохота, пока я не заставил себя заткнуться, чувствуя, что еле сдерживаюсь. Я встал и прошёлся туда-сюда, силясь справиться с раздражением и вернуть хоть толику самообладания.
– Садись, что разбегался, – вкрадчиво произнесла Майя. – Попробуем с другого конца: вот объясни, что такое слово-паразит?
– Паразит, – начал я, следя за речью и тщательно избегая употребления этих самых слов-паразитов, – это слово, применяющееся в качестве…
– Опять тридцать пять. Вот умора! Скажи лучше, ты абсолютно уверен, что "ну" не может быть паразитом?
– Ну… – начал было я, забывшись.
– Это было какое "ну"? Какой категории?
– Это "ну"…
– Ты неподражаем! Значит, и дальше будешь утверждать, что "ну" – не паразит? И что у него аккурат три значения?
– Да! Три, ё-моё, три!
– Ты настаиваешь? Не два и не четыре?
– Майя!
– На все сто процентов?
– На двести!
– На двести?! Ого! Ты уверен?
– Да, уверен!
– Точно?
– Точно! Точно!
– И ты готов за это умереть?
– Да!!! – заорал я, вскакивая. – Да, я готов за это умереть!
– Ну и дурак, – она покатилась со смеху, буквально завалившись набок и сотрясаясь всем телом.
– Успокойся!
– Илюша… скажи мне, – не унималась Майя, с трудом выдавливая слова сквозь приступы неудержимого хохота, – за что? За что умереть? За "три ну"?
Я стоял над ней, стараясь упорядочить дыхание и успокоиться, чтобы казаться хоть чуть-чуть меньшим дурнем, но при этом действительно чувствовал себя идеально круглым, законченным идиотом. Эталоном беспросветной дурости.
– Это развод, – выдохнул я, когда она угомонилась, и пена этого разговора стала постепенно оседать.
– Да, развод. – Она улыбнулась той самой улыбкой, за которую я всегда прощал ей всё что угодно. – Но… ведь этот развод, от начала и до конца, происходит в твоей голове. Тебя разводят твои же демоны. Я лишь подкидываю им поводы для ссоры. Но ты совершенно не обязан в этой грызне участвовать.
– Ты бросаешь вызовы, а когда я их принимаю – насмехаешься, читая свои катмандинские мантры.
– Мне приходится пробиваться к тебе сквозь броню наносной мишуры. Это бой, беспощадный и искренний, как любой настоящий бой. Я осознанно его выбираю, чтобы приоткрыть тебе дверь.
Она задумалась. На её губах играла печальная улыбка.
– Видишь… – Майя встряхнула головой, отгоняя воспоминания, и её курчавые непокорные волосы всколыхнулись в мистическом танце, – как легко манипулировать эго, заманив его наживкой вызова. Ты проиграл, потому что взялся отстаивать позицию, которую отстаивать не стоило, и докатился до
