М-да. Ведь я так и не успела все запихнуть в зелье раньше, чем оно загорелось. Хотя… Не помню я такого в тексте, чтобы водный раствор горел. Или из памяти вылетело? Ладно. Буду действовать уверенно, решая проблемы по мере их возникновения.

— Ничего сам решить не можешь? — ехидно поинтересовалась я.

— Но это же твой ритуал. Я только помогаю, — парировал он.

Некоторое время я просто злобно буравила мага взглядом. Ловко это он вывернулся. А ведь такой шанс спихнуть неудачу на чужие плечи был.

— Мужчины, — фыркнула я. — Ничего сами сделать не в состоянии. Разумеется, покидаем в жаровню во время ритуала. Чего уж проще?

Сказала и удалилась степенно, высокомерно, как королева, только немного лысоватая.

Надо сказать, Биннэт справился с поставленной задачей отменно. К тому моменту когда я вышла из ванной чистая, как в первый день творения, благоухающая шампунем на остатках волос, маг успел не только вымыть полы (что, к слову, было необходимо, ибо вызываемая нежить имела мерзкую привычку присыпать черту круга пылью или песком, чтобы добраться до заклинателя и порвать его в клочки), но и начертить замечательный ровный круг. В окружность Биннэт вписал симметричную пентаграмму. К ней тоже придраться было невозможно, даже если изначально задаться такой целью. В острие каждого угла маг поставил по горящей свече. В центре водрузил горящую жаровню, рядом положил оставшиеся ингредиенты, случайно не вошедшие в зелье, и поставил кафедру, на которую возложил тетрадь с моими записями.

«Какой молодец! — мысленно восхитилась я. — Идеальный ассистент получится».

Я торжественно взяла мел, напустила на себя очень умный вид и принялась покрывать внутренние стороны пентаграммы рунами заклинания. Не скажу, что оно не вызвало у меня никаких затруднений или вообще было воспроизведено точно и как положено. Скорее всего, это была импровизация на тему: «Что бы я написала, если бы хотела переубивать упырей, а они были бы против». И тут дело не только в моей девичьей забывчивости, а в том, что некоторые руны, используемые некромантками для своих заклятий, давно уже не употреблялись или находились под запретом и даже маги их не использовали. Поэтому, если я сомневалась в написании той или иной руны, смело дорисовывала ее в меру своего понимания.

Биннэт благоразумно не вмешивался в творческий процесс. Либо боялся спугнуть посетившее меня вдохновение, либо опасался, что в таком случае выйдет еще хуже.

Когда с рунами было покончено, я обошла круг с флаконом крови оборотней и осторожно капнула на каждую из них. Надпись благодарно сверкнула и засветилась красным светом. Биннэт шумно вздохнул, но от комментариев воздержался. Молодец. Я и так старалась не упустить из памяти хотя бы ту последовательность, которую знала.

Затем, тихо напевая заклинание (надеюсь, я не сильно перевирала и фальшивила), принялась подкидывать в жаровню оставшиеся ингредиенты. Раз уж они не успели угодить в котел, пусть будут первыми в огне. Тщательно посыпала внутреннюю сторону пентаграммы полученным порошком, и линии ответили мягким зеленым светом. Крепко зажав оставшееся в ладони, я сделала глубокий вдох и погрузилась в себя, чтобы ощутить магию. Сила, дремавшая до этого момента, уютно свернувшись где-то глубоко, пробудилась, расправилась, окатив холодной волной изнутри. Она поднялась, осторожно ощупывая сотворенное мной заклинание, уже вполне оформившееся, но пока не до конца завершенное. Магия словно попробовала его на вкус, погладила, сочла годным и осторожно, чтобы не разрушить пока еще хрупкие связи, стала вливаться в него, заставляя нити заклятия наливаться светом, набухать.

В центре круга прямо перед нами образовалось нечто, напоминающее наполненное светящейся зеленью с красными прожилками веретено. Оно непрерывно вращалось, наматывая все новые нити. Рядом тихо вздохнул Биннэт. Вздохнул и замер. Будто боялся или отвлечь мое внимание от совершаемого действа, или, наоборот, привлечь его к себе.

Я закрыла глаза. Удерживать рвущуюся из-под контроля силу было уже невыносимо тяжело, но и прекрасно, до боли, до экстаза, когда хочется слиться вместе с этой силой и остаться в ней навсегда, не зная ни преград, ни вечных ограничений телесной оболочки.

Что-то изнутри толкнуло: пора! Остаток порошка я щедрой рукой кинула в жаровню. Порошок вспыхнул. Пламя рвануло столпом вверх, и в этот миг я спустила заклинание с привязи. Пусть летит. Найдет упырей, вампиров, кого угодно из этой братии. Заставит выбраться из своих укрытий и явиться на мой зов, пройдя под безжалостными лучами палящего солнца. Разумеется, для упырей это — верная смерть. Возможно, и для некоторых вампиров — тоже. Ну не верю я в то, что все рожденные вампиры могут ходить днем, как ночью. Звучит слишком жутко.

Некоторое время не происходило ничего необычного. Только медовые глаза Биннэта удивленно таращились в мои, а наши сердца стучали так громко и сильно, что казалось, они хотели как птицы выпорхнуть из грудной клетки.

— Ты знаешь, что эта магия запрещена? — отчего-то шепотом спросил он.

Так тихо, что, не будь я вампиром, пришлось бы читать по губам.

— Догадываюсь, — не стала отрицать я. — Но ты же никому не скажешь.

— Нет, — осторожно покачал головой он. — А меня научишь?

Я пожала плечами. Отказывать было бы недальновидно. К тому же у него, скорее всего, не получится. Да и что, собственно, я сделала заклятием? Красивый взрыв и непонятный зов в пустоту — вот и все, что у меня вышло.

— Я попробую.

И тут… Я почувствовала, как в глубинах катакомб, в старых склепах и темных логовах зашевелились они, дети тьмы, порождения ночи, чей удел —