– Да-да, – подтвердил Бофор, – Я все правильно понял. Твой господин совершенно серьезно говорил, что намерен отказаться от жалованья. Такие вот дела, старина.
Гримо постучал пальцем по лбу.
– Безумец, – вздохнул герцог, – Любовь, что тут поделаешь!
– Любовь уже проходит, – проворчал Гримо.
Гримо только со своим господином был разговорчивым, со всеми прочими он общался при помощи жестов или коротких фраз, оправдывая свое прозвище.
– Так какого же дьявола он дурит? – хмыкнул герцог, – Совсем головой не думает, что ли? Жалованье повышено вдвойне: король не зря в детстве читал Цезаря и потом что-то там лепетал Конде о ''Галльской войне''. Да еще проценты… за особые условия…Кругленькая сумма набегает.
С процентами.
– Принцип, – сказал Гримо.
– Так ты против нашей идеи? – спросил Бофор.
Гримо почесал лысину. Затянулся. Выпустил дым. Вздохнул.
– А госпожа?
– Я же говорю: она-то и дала идею. Шевретта очень встревожена. Она сказала, что не деньги ее беспокоят, а то, что все поймут это как вызов Людовику. Нам же за все эти бумаги отчитываться перед финансистами. Представь себе документ, где против фамилии 'Бражелон' пустое место. Или прочерк.
– Ну-ну, – хмыкнул Гримо, выпуская дым, – ''Деньги ее не беспокоят''. Тоже не милионерша. Роганы нынче в золоте не купаются.
– Роганы купаются в славе, – заметил Бофор.
– Как и Вандомы, – ответил Гримо.
– Ну, что будем делать? – спросил герцог.
– А граф? – спросил Гримо.
– Что граф? Ты хотел спросить, какова позиция графа по этому вопросу?
Гримо кивнул.
– Остается только пуститься на шлюпке в обратный путь, а дальше – галопом на Север, чтобы узнать мнение Атоса, – отшутился герцог. Он-то знал мнение Атоса, но этого не знал занятый хозяйственными хлопотами Гримо. Но Гримо всегда отличался здравомыслием и практичностью. Он вспомнил периоды безденежья на улице Феру, полуголодное существование ''в дни невзгод'' и решил, что так далеко граф не пойдет в конфликте с Людовиком. Это только нашему виконту могло прийти в голову. Граф – человек разумный.
– Вы правы, – сказал Гримо, – Но виконт не подпишет доверенность. Разве только вы прикажете,… Но… и то…
– Хитростью выманить, – лукаво сказал Бофор, – Они там, кажется, пьют наверху?
Гримо махнул рукой:
– Глаза бы не глядели! – вздохнул старик, – Безобразники!
– Шалопаи, – сказал герцог ласково, – Успокойся. Обычное дело в путешествиях. И очень кстати эта гулянка. Подожди, когда Рауль напьется ''в дупель''. И волоки его сюда. Подсунем ему бумагу. Типа контракта. В двух экземплярах. Одна будет настоящий контракт, а под ним доверенность.
– А если он прочтет вторую бумагу?
Бофор развел руками, как бы говоря: ''Ничего не попишешь''.
– Попробуем, – сказал Гримо, – Авось и выгорит. Но он же никогда не был ''пьяный в дупель''.
– Судя по тому количеству вина, что заказал Оливье де Невиль, грядет вакханалия! Да не пугайся ты! Все под контролем. Пусть погуляют. Не дети уже. А потом ты будешь преспокойно расписываться в ведомости за Рауля.
– Адъютант? – спросил Гримо.
– Не волнуйся, эти бумаги не по его части. Это к финансистам. Все будет шито-крыто, и к окончанию этой эпопеи скопится кругленькая сумма.
Гримо заулыбался. Он представил, как вручает своему господину целый мешок золота. Сто тысяч ливров. А может, двести тысяч ливров! С процентами. И, быть может, как раз к свадьбе. С мадемуазель де Бофор.
– Согласен, – сказал Гримо.
– Прекрасно, – воскликнул герцог, – А вот тебе подарок от меня, примерь-ка. Порадуй, дружище!
Герцог достал из пакета золотисто-рыжеватый красивый парик алонж, начинавший входить в моду в шестидесятые годы семнадцатого века. Гримо примерил парик. Вздернул подбородок. Бофор прикусил губу и поднял большой палец.
– О! – воскликнул Бофор, – Идея! Закажем Люку твое изображение в парике алонж и пошлем Атосу.
– Месье Люк хотел изобразить меня в образе Дон Кихота.
– Да это супер! Дон Кихот в парике алонж! Вот Сервантес бы подивился!
Бофор хотел сказать ''посмеялся'', но он не всегда находил нужные слова для выражения своих мыслей.
– Не знаю как Сервантес, но мой граф, наверно, засмеялся бы, увидев меня в парике алонж,- сказал Гримо и добавил, вздохнув:
– Раньше…Засмеялся бы…
– Будешь позировать Люку в парике алонж завтра же, – велел Бофор, – Это произведение исксства и сейчас развеселит графа!
– Как скажете, – ответил Гримо.
19.''Я, РАУЛЬ ДЕ БРАЖЕЛОН…''
– Фу, как надымили! – воскликнул Анри де Вандом, входя в адмиральскую каюту.
Гримо машинально приподнялся. Бофор слегка сощурился и нажал ему на плечо. Гримо понял это движение и остался на месте – он хотел, было по инерции встать при появлении дочери герцога, но герцог желал сохранить тайну – ему виднее, решил Гримо. Паж, не привыкший к табачному дыму, закашлялся. Бофор и Гримо стали разгонять дым, затушив свои трубки.
– Сейчас проветрится, – сказал Бофор,- Видишь, старина, какой нежный у меня паж!
– Ах, монсеньор, монсеньор! Вы опять свою ужасную трубку курили! От табака портится цвет лица, и выпадают зубы! Вы будете желтый как лимон, монсеньор!
– Да я всего одну трубочку выкурил, Анри, – сказал герцог, – Как ты отыскал нашу каюту?
– Капитан был так любезен, что проводил меня до самой каюты, ваша светлость, – ответил Анри, – Я вижу, у нас гости?
Анри не узнал Гримо в парике алонж.
– Да вот с Гримо о жизни толкуем, – пробормотал герцог.
– С Гримо? – прошептал Анри, – Праведное небо! Этот господин – Гримо?!
Тут только Анри признал в госте адмирала старичка Гримо. Паж не сдержался и фыркнул. Анри понимал, что нельзя смеяться, но, как на занятиях с госпожой аббатиссой Бофорочка фыркала и хохотала в самый неподходящий момент, когда ее смешили подружки, она невежливо расхохоталась и сразу же поспешила извиниться перед Гримо.
– Вам невероятно идет алонж, господин Гримо, – сказала Бофорочка, – Я хочу сказать… / Она старалась подражать мальчишкам /. Вам ужасно идет парик! Чертовски! Вы очаровательны! Хи-хи-хи! Господин Гримо!
Бофор и Гримо переглянулись с улыбками. Судя по реакции Бофорочки, то же впечатление произведет и его портрет.
