беспокойных пассажиров.
Де Сабле подумал, что ему очень хотелось бы назвать виконта, смельчака и умницу, своим другом. Но он не решился сказать об этом, боясь показаться навязчивым. И Рауль решил не давать волю чувствам – такому славному малому как де Сабле его собственная почти неминуемая гибель в грядущей войне принесет меньше огорчений, если он будет держать дистанцию. Поэтому и Рауль и помощник капитана сдержали свои чувства. Но Рауль не мог не сказать:
– И мне, поверьте, будет не хватать ''Короны''!
– А вы не передумали – насчет ''Короны''? – заикнулся де Сабле.
Рауль покачал головой. Они замолчали. А через некоторое время подтянулись все Пираты, и в ''пресс-центре'' герцога вновь закипела работа по переводу документов Отцов Святой Троицы – Пираты Короля-Солнца решили подсуетиться и побыстрее разобраться с бумагами. Впоследствии все эти свидетельства, тщательно переписанные каллиграфическим почерком ''маленького Вандома'', будут вручены герцогу. Герцог заверит своей подписью обращение к сильным мира сего. Над составлением обращения ломали головы самые умные офицеры герцога, стараясь найти слова возвышенные и горькие, пламенные и скорбные, чтобы убедить королей и рыцарские организации подняться на защиту своих единоверцев. Но история не донесла до нас эти интереснейшие документы.
А де Невиль задумчиво смотрел на недоеденный апельсин. Взял одну дольку и пробормотал:
– За короля!
Подумал – подумал, и взял еще одну дольку.
– Это за то, чтобы вражда утихла. Чтобы король, Рауль и Гугенот в будущем все помирились. Возможно ли это, Боже милостивый? Доем-ка я по такому случаю весь апельсин!
19. ДВОЙНАЯ КОНТРАБАНДА.
– Опаньки! – возопил де Невиль, – Какие люди! Пришвартовывайтесь, господин де Бражелон!
Господин де Бражелон ''пришвартовался''.
– Ты опять за старое?
И щелкнул себя по шее.
– Я?! Да ну, Рауль, ты что! Ни Боже упаси! Ни в одном глазу!
– Говори-говори! Что под подушкой прячешь?
– Микстуру.
– Как же, микстуру. Так я тебе и поверил.
– Вы сомневаетесь в моей искренности, сударь? Позвольте заметить, что ваши подозрения необоснованы.
– Поменьше пафоса, побольше цинизма -
Пьянчуга Невиль заработал клизму.
– Вот язва, – сказал Оливье, – Погоди же!
С военного совета смотался адъютант
И лопает на палубе фруктовый провиант.
– Если бы…- вздохнул адъютант.
– Не понял, – удивился Оливье, – Я имел в виду твои апельсинчики. Самое то!
– И не поймешь. Что с пьяным говорить.
– Знаешь, Рауль, это не очень-то по-товарищески! Я тут валяюсь, дохну со скуки, и ни одна свинья из нашего хваленого Пиратского Братства не наведается проведать страдальца! И тебе меня, несчастного, ни капельки не жалко?
– Дела были, – сказал Рауль холодно, – И док велел тебя не беспокоить. А насчет жалости – смотри не спейся.
– Да какие у вас дела, скажи на милость? Греть брюхо на палубе и трепаться – вот ваши дела. Конечно, один черт, где подыхать от скуки – в гором одиночестве, как я в этой богадельне или в вашем милом обществе, господа Пираты, но сути дела это не меняет.
– Ничего ты не знаешь, Оливье. Пока ты тут валялся, мы работали как проклятые. Но теперь, слава Богу, все закончили.
– Что же за важное дело вам помешало проведать страждущего друга, господин виконт? Пираты Короля-Солнца драили палубу? Или паруса штопали?
– Пожалуй, драить палубу и штопать паруса легче. Работа, которую мы выполняли…
– ''Корона'', насколько я понимаю в морском деле – парусное судно. Галеон. Если бы ''Корона'' была галеасом, я еще мог бы предположить, что наш милый герцог посадил вас на весла.
– Скажешь тоже – на весла! Веслом махать и то легче, чем переводить документы Отцов Святой Троицы. После этого действительно хочется напиться… в хлам.
– Какие такие документы?
– Потом расскажу. Когда протрезвеешь, – и Рауль перешел на пиратский жаргон, – А ты лыч налил с утра пораньше.
– Ну иди, сдай меня доку!
– Сдавать я тебя не буду, и ты это отлично знаешь. Но ''микстуру'' я конфискую до лучших времен.
– Да пошел ты подальше со своими лучшими временами! Заладил как попугай ''до лучших времен''! Не сегодня-завтра придем в Алжир, будут там лучшие времена, держи карман.
– Это просто выражение. Что касается Алжира, то сегодня еще нет, а завтра уж наверняка. Народ уже закопошился. Вещи собирают помаленьку. Круиз подходит к концу. Разнежились мы тут. Оливье! Ты что, поэтому пьешь?
– Почему – поэтому?
– Из-за Алжира? Забей! Прорвемся! Это тебя я говорю!
– Почему я пью, тебе не понять.
– Объясни, может и пойму.
– Не могу я объяснить. Дай-ка ''микстуру''.
– Ром? Опять? Где ты его раздобыл?
– Ямайский. Контрабандный.
– Эн-Зе? Тогда был шторм.
– Я еле выпросил эту бутылочку у милейшего г-на де Сабле. Какой милый юноша этот де Сабле! И я, болван, когда-то хотел драться с ним! Он сегодня с утра зашел, спросил, не надо ли мне чего-нибудь. И, поскольку док разрешил посещения, любезный помощник капитана протащил сюда контрабандой контрабандный ром. Двойная контрабанда получается. А ты, как какой-то таможенник.
– Получишь ты свой ром, успокойся. Я не собираюсь выливать в море двойную контрабанду. Но сначала, пока ты хоть что-то способен понять…
– Да я все способен понять! У тебя какие-то новости? Что новенького на нашем корыте?
– ''Корыто'' прет в Алжир со скоростью от семи до девяти узлов.
В фордевинд ''Корона''прет, – заявляет Гугенот.
Врешь, ''Корона'' прет бакштаг, ошибаешься, дурак, – новый дистих Сержа.
– И пусть себе прет, – сказал Оливье, – И что?
– Сегодня утром к нам подошло торговое судно, и мы приняли на борт одного таинственного пассжира. А капитану отдали наши документы, так как судно возвращалось в Европу.
– А что за таинственный пассажир? – с любопытством спросил Оливье.
– Я его видел только мельком. Кажется, какой-то священник.
– Из Братства Святой Троицы?
– Вот уж не знаю. Но у меня сложилось впечатление, что наш новый пассажир не тот, за кого себя
