прозябать при Дворе, занимаясь гнусными интригами, в то время как цвет нашего рыцарства поднимает знамя крестоносцев и начинает борьбу с неверными! Да Жоффруа де Линьет, тот, что воевал при Людовике Святом, от ярости в гробу перевернется! Я, что ли, виноват, что родился слишком поздно? Не при Людовике Святом, а при Людовике Четырнадцатом! Но ошибку судьбы можно исправить, если меня возьмут на войну с мусульманами!
– Вот что я тебе скажу, юнец, охваченный военным психозом! Убирайся домой, учи латынь и лопай кашку, и чтобы я тебя здесь больше не видел! И нечего нюни распускать!
Я смахнул со щек слезы обиды.
– Вас не устраивает мой возраст? Да, я… молод, но что за беда! Ваш друг Д'Артаньян, теперь первая шпага Франции, был ненамного старше! А вы, сударь, вы-то сами? Вы были совсем мальчишкой, когда начали свою блистательную военную карьеру! Разве я не прав?
– Ваша лесть слишком груба, де Линьет. И разве мы начинали с такой войны?
По нескольким резким словам, сорвавшимся с уст бофоровского адъютанта, я понял, что он считает будущую войну с мусульманами очень опасной и кровавой, и именно из этих соображений отказывает мне.
– Детям Бретани ничего не страшно! – гордо сказал я,- О сударь, неужели вы откажете земляку?
– Я вам не земляк, де Линьет, – отрезал виконт, – Я всю жизнь прожил в долине Луары, возле Блуа, и в вашей Бретани был всего несколько раз по случаю.
– И тем не менее, сударь, ваше имя поминают сестры Святой Агнессы в заздравной молитве в годовщину известных вам событий.
– Скоро будут поминать в заупокойной, – проворчал виконт.
– О нет, надеюсь, не скоро, что это вы, Боже упаси! И тем не менее жители Города помнят вас и ваших людей как своих спасителей, и, более того, в Городе говорят, что вы не кто иной как…
– Меня не интересует, что болтают кумушки вашего захолустья!
– Конечно! Вас больше интересует, что болтают придворные шлюхи-фрейлины! Что ж…извините… Наши кумушки, конечно, ошибаются.
Наследник герцога де Рогана, наш таинственный сеньор не мог бы даже в шутку назвать свой Город захолустьем.
– Я, пожалуй, пойду. Еще раз извините, что побеспокоил вашу милость. Не поминайте лихом!
– И куда же ты пойдешь?
– Куда глаза глядят! Вы же сами велели убираться.
– Ты должен вернуться в Париж.
– К королю? Никогда!
– Это уж твои дела. Но здесь, с нами, тебе не место.
– Я понял, и я ухожу.
– А ну, сядь! Черт побери! Неужели мне отрывать людей от дела, когда и так каждый человек на вес золота, чтобы доставить домой этого сосунка!
– Я обойдусь без ваших провожатых! Да пустите же меня!
– Сядь, я сказал! Ты ел сегодня?
– Вам-то что?
– О! Я знаю, что делать с вами, шевалье де Линьет! Как это мне сразу не пришло в голову! Когда уйдут наши корабли, вы вернетесь в Париж с графом де Ла Фером.
– Пеший конному не товарищ. У меня нет лошади.
– У нас есть запасная. На время путешествия отец вам ее одолжит. Я даже рад, что вас сюда занесло, шевалье де Линьет – с таким собеседником как вы, будущий великий мемуарист и сочинитель исторических хроник, графу будет не так скучно в дороге.
– При всем моем огромном уважении к графу де Ла Феру, я не собираюсь играть роль шута! В Доме де Линьетов не было шутов!
– А то Жоффруа де Линьет от злости в гробу перевернется. Я вам роль шута не навязываю. Вы мне понравились, Ролан. Вы умны, отважны – трус не добрался бы до Тулона совсем один, без денег, без лошади, трус не мечтал бы о военных подвигах. И я прошу вас быть добрым спутником моему отцу. Договорились?
– Это значит – вернуться, а вернуться невозможно!
– Хорошо, упрямая башка, я тебя не выпущу отсюда.
– Попробуйте только!
Не знаю, до чего бы мы договорились, но вбежал барон де Невиль и крикнул:
– Тебя зовет граф де Ла Фер!
– А что на ''Короне''?
– Все в порядке. Ложная тревога. Взрывчатка не обнаружена!
– А крюйт-камера?
– Под охраной экипажа.
– Знал бы, кто распустил эти слухи, велел бы повесить, – пригрозил виконт, – И все с одной целью – посеять панику. Тогда отбой, Оливье. Порт можно открывать.
– Ясно, – кивнул де Невиль и удалился.
– Никуда не смей уходить, – сказал виконт, поднимаясь, – Я вас сейчас познакомлю.
– Я знаком с господином графом, – крикнул я виконту, – Даст Бог, свидимся в другой раз! – с этими словами я бросился к окну, вскочил на подоконник и был таков. Так неудачно закончилась моя беседа с господином виконтом.
11.О ТОМ, КАК Я ПОДРУЖИЛСЯ С ПАЖОМ БОФОРА,ГОСПОДИНОМ ШЕВАЛЬЕ АНРИ ДЕ ВАНДОМОМ.
Я перевел дух и собрался с мыслями. Теперь придется прятаться от всех! Я сидел за скалой и размышлял о своей печальной участи.
Между тем открыли порт, убрали ограждения, народ хлынул со всех сторон, откуда-то появились шатры, палатки, стали продавать всякую снедь, вино, цветы, простенькие сувениры.
Народ пил, плясал, глазел на фокусников – один малый дышал огнем подобно дракону, и на него с ужасом и восхищением пялились мои тулонские ровесники, иные факелами жонглировали, а ребятня помладше окружила кукольный театр, где показывали сказку в духе времени – храбрец-солдат обращает в бегство целую шайку разбойников в чалмах и покоряет прекрасную принцессу.
Люди в военной форме были героями этой ярмарки. Народ на них бросался, едва завидев бело-синие куртки королевской гвардии, словно стая гончих на охоте Людовика XIV, их качали, угощали и цветочки им вручали.
Но я сидел в своем укрытии, проклиная свою участь. А хотелось побродить по ярмарке, поглазеть по сторонам, посмотреть пьесу, что играли уже не куклы, а живые актеры, послушать невероятно интересные песни – сто пудов, в Фонтенбло такое не услышишь, это не для нежных ушек жеманных фрейлин, они все бы в обморок попадали, начиная с тихони Лавальер!
А песни мне ужас как понравились! Матросы пели о море и дьяволе, о татуированных креолках, виселице и ударах ножа, коке, утонувшем в котле с супом, скелете, охранявшем сундук с пиратским кладом, влюбленной в капитана девице, переодевшейся юнгой.
И есть уже хотелось. А денег нет, и приходится скрываться.
Вдруг послышались шаги. Я ничком бросился на землю и затаился. У меня отчаянно забилось сердце, когда послышался знакомый звук – с таким звуком шпага вылетает из ножен. Я сжался в комочек. Кончено! Сейчас меня обнаружат – и прости-прощай Африка!
