к смерти, сходят с ума, кончают жизнь самоубийством, принимают веру в Бога, цепляются за надежду на пожизненное заключение, кто-то просто смиренно дожидается, когда придут надсмотрщики, чтобы сопроводить на смертельную инъекцию или расстрел из пулемета.
Мои две недели ожидания после вынесенного смертного наказания в суде первой инстанции состояли из постоянной молитвы, чтения Нового Завета. Я раскаивался в содеянном перед Богом и людьми, надеялся на пересмотр трагичного приговора. Левинзон принес иконы, Пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца. Я громогласно испрашивал прощения у Святых, каялся, умолял продлить жизнь пусть пожизненным заключением, но продлить. Чтобы увидеть своего будущего ребенка, готов был на все, но я использовал кредит доверия Всевышнего, поэтому только его снисхождение могло помочь.
Я погряз по уши в тяжких грехах, много подлостей сотворил, бед принес людям. Мне не нужна свобода как таковая, или жизнь. Выпрашивая возможность, пусть находясь за решеткой, временами проводить время с ребенком, принять участие в воспитании. Я молился и ждал аппеляционный суд.
Я не верил в Бога, man! Точно так же как и ты. Да, да знаю, что ты крещен, посещаешь Храм в большие церковные праздники или, когда тебе чего нибудь от Него нужно. Я всегда был уверен в своих собственных силах. Бог стоял в далекой стороне. И только сейчас весь такой беспомощный, бессильной распластавшейся букашкой на асфальте умоляю в помощи Всевышнего. Знаю, мои грехи тяжелы, я пал так низко, оттуда выбраться своими силами уже не выйдет. Заклинаю обещаниями именно Его, если вдруг не погибну, изменюсь кардинально, к наркотикам больше не притронусь никогда и ни за что.
Нам всегда приходиться делать выбор. Порой жесткий, жестокий, по отношению к другим людям иной раз предательский. Таковы простые правила жизни. Я перед выбором одного из двух: или умереть, так и не дождавшись рождения малыша, или сдать партнеров по бизнесу, Майкла.
Левинзон протягивает пачку чистых листов бумаги и шариковую ручку.
-- Зачем?—инертно я.
--Ты признал вину, судьи первой инстанции, конечно, оценили чистосердечное раскаяние,--подбадривает изо всех сил Левинзон.
--Поэтому впаяли смертную казнь?— ухмыляюсь нервно я.
Усталым взглядом гляжу на Левинзона. Я спокоен, точнее смирился с участью смертника. Моральные и физические силы улетучились из меня. Андрей не отступает, энтузиазм адвоката поражает. Левинзон последовательно излагает план по спасению свыкшегося со своей участью смертника подзащитного.
--Ожидаемо Антон –твердо утверждает он. --Успокойся.
--Может, закуришь?-- подвигает сигаретную пачку «Marlboro» лежащую в центре стола.
--Хреновые мои дела!--силюсь пошутить,-- Раз призываешь покурить. Первый раз слышу от тебя такое предложение,--выпускаю смешок.
-- Тайцы могут вынести более мягкий приговор,-- не отвлекается он на мои ехидные шутки,-- даже не пожизненное, а конкретный срок, пусть длительный.
--Двадцать пять-тридцать лет,--не останавливается он, не пуская меня втиснуть уточняющие вопросы.-- Года три проведешь в местной тюрьме, более-менее бытовые условия обеспечим. Параллельно пробьем выдачу тебя под Российскую юрисдикцию. Шанс есть. Причем не малый. Это реальное положение дел.
--Что требуется?—хватаюсь цепко я за проплывающую мимо спасительную соломинку.
-- Рассказать,--обычной интонацией молвит адвокат.
--О чем?
--Все о наркобизнесе. Явки, пароли, места производства наркотика, поставщики, лидеры наркосиндикатов. Изложить на бумаге подробно, честно. Ты крупная для тайцев добыча угадившая в их сети. Просто так они пленника не отпустят.
--Сдать компаньонов?—уточняю я даже без удивления. Я к такому раскладу был готов.
--Сдать,--констатирует он.
Я не раздумываю и не сомневаюсь, не мучаюсь угрызениями совести о предательстве партнеров. Майкл не погнушался кинуть меня, понимаю, что есть партнеры, которые мне не сделали ничего плохого. Вели себя порядочно, если можно так назвать отношения людей в криминальном предприятии. У меня нет другого выхода, я поступлю, как считаю правильным.
--Андрей, партнеры быстро поймут, кто их предал. Нужны гарантии безопасности Грэг, ребенка, матери!
--Их защитят. Придется сменить жительство, фамилия, имена. Будь, спокоен не переживай.
--Хорошо,--закуриваю сигарету.
Молчим, я курю, Андрей роется в документах. Когда сигарета дотлевает, тушу ее о пепельницу, беру стопку чистой бумаги принесенную для меня Левинзоном. Прошу охранника сопроводить в камеру.
40.
Мы рождаемся маленькими склизкими комочками, больше похожими не инопланетянина чем на человека. Крупная голова, короткая шея и короткие ножки, большое туловище. Лет через 25-30, гадкие утята превратятся в прекрасных лебедей. Взрослые люди выучатся ремеслу, пойдут работать, женятся, для того чтобы родить потомство, так по замкнутому кругу, так определено природой и Богом. В рождении и воспитании детей есть смысл нашей земной жизни.
Когда Грэг сказала о беременности, счастье подняло меня, я летел словно шар по бескрайнему небу наполненный радостью. Я хотел ребенка. Малыш был долгожданный, от любимой женщины.
Грэг просила, заклинала покончить с криминалом. Она чрезвычайно боялась, что меня убьют либо посадят. Женское чутье ее не подвило.
