— То не совсем картошка, — свысока заявил торговец. — Родственное растение.

А на вкус совершенно не отличается. Да и какая разница, вон рожь с пшеницей вроде тоже дальние свойственники.

— Бывает. Редко и дорого.

— А енто скока, — старательно мигая и делая наивную рожу, спросил Данила. — Дорого?

— Пуд шестьдесят гривен, — сказал тоном всезнающего горожанина, поучающего глуповатого юношу. — Иногда и выше.

Ну ничего себе, подумалось. Обычная стоит десять-пятнадцать «белок». Никому и в голову не придет далеко возить. Десяток гривен за сотню пудов перевозка, тут доход как бы не меньше пушного. Вес, правда, другой, сильно много не утащишь.

— Да, редко, видимо, встречается. Это я хорошо зашел.

— Ты с севера?

— Ага.

— И откуда?

— Готсбург, — и уловил мелькнувшую легкую тень в глазах. Кажется, прекрасно знает место. Наверное, пожалел о попытке выставиться всезнающим. И не зря.

— Хочешь сказать, завалялось где-то? — без улыбки спросил купец.

— Ага. Привез. Вот ищу, кто возьмет себе на прибыль.

— То цена продажная, — быстро сказал тот.

— Конечно. Мы хочь деревенские, да завсегда привыкшие, что меньше дадут. Только ведь без посредников, а? — деловито напомнил. — Думаю, полсотни гривен мне за труды в самый раз будет.

— Тридцать — гораздо более подходящая.

— А ты на рынке не один. Найду кого приятнее в общении. Чтобы уважил.

— Сколько у тебя есть?

— Да пудов сотня, пожалуй. Договоримся нормально — могу и на будущий год подбросить, — перестав строить дурачка, перешел на деловой тон.

— Сколько?

— Любой вес в пределах разумного. Хоть тыщу, хоть десять тыщ пудов. Только ведь цену собьет, нет? Хотя если действительно хорошие связи, можно и в другие земли продать. Ты ведь от себя работаешь? Не на хозяина?

— Сорок.

— Сорок пять последняя цена, и больше не торгуемся. Мне еще много куда успеть надо.

— А ты не такая уж деревня, — сказал торговец медленно.

— Да понахватался всякого разного. Но все по мелочи. Например, так и не знаю, чего в той картохе замечательного. Едал. — Тут покупатель откровенно скривился: натурально почти серебро употреблять в пищу. — Ничего особенного. Мы договорились?

— Надеюсь, не рассчитываешь на большой мешок с серебром? — озабоченно спросил собеседник. — Такую сумму под рукой в металле мало кто имеет. Патриаршими расписками.

То есть фактически чуток меньше выйдет. Расплачиваться в лесу вряд ли удастся, хоть кое-кто и берет. А в обжитых землях все выйдет дороже. С другой стороны, ничем не отличаются в качестве денег. Разве весом. Бумага не такая тяжелая.

— На сорок пять гривен за пуд патриаршими.

— Слово, — протягивая руку, сказал купчина. Он пожали друг другу руки. — Василь Хилич Полочанин.

— Данила Афанасьевич из Рогова. На Гостином дворе мои люди и товары.

— Все равно узнаешь, — после запинки сказал Василь. — Травники вытяжку делают, чуть не на вес золота продают.

Это, выходит, очередной успех моментально превратился в вечный проигрыш. Правильно было по аптекам походить. Век живи — век учись, а все равно всеведущим не станешь. С другой стороны, мы ведь не ожидали миллионов. Еще тысчонку дополнительно срубить. А выйдет — четыре с половиной. Совсем не лишнее. Денег вообще много не бывает, а здесь прямо в руки приплыли.

— Вон она, — кивнул в сторону соседней двери, — тетка Христина, немалый куш дерет.

Данила внутренне расцвел. Не придется наводить на соседку и задавать вопросов, которые могут насторожить. Но вообще… тетка Христина… м-да. Еще, глядишь, и крещеная, да на исповедь регулярно заглядывает. Нет. Не живой мертвец. Но и не человек. Нечто совсем другое и интересное.

— Не растет почему-то, зараза, с этой стороны гор. Даже в теплицах не зреет. А с севера второй год не везут.

— Пропали сразу два корабля, может, и больше, — объяснил Данила. — Считай, я за тех расторопных отныне буду. Да, мы сделку заключили, выходит, напрямую к травникам не пойду, пока договора не нарушаешь.

— Они столько и не возьмут!

— Пришлось бы побегать, — ухмыльнулся. — Так, говоришь, травница? И хорошая?