Она не отвечала, не спуская глаз со стального горизонта. Внизу, прямо под их укромной пещерой, о черные камни фьорда шумно билась свинцовая вода. Ветер крепчал, гул прибоя усиливался, клочья пены взлетали так высоко, что ложились прямо к ногам юноши и девушки.

– Ты не говоришь со мной, – Ратмир коснулся губами мочки маленького уха. – Почему, Сигни?

Она повернула лицо. Он провел пальцем по блестящей дорожке на щеке.

– Почему? – повторил тихо.

– Все закончилось, – прошептала Сигни.

– Тебе плохо со мной?

– Слишком хорошо, чтобы это могло стать моей судьбой.

– Твоя судьба – быть со мной.

Она прильнула, нашла и крепко сжала его пальцы:

– Моя судьба – Торгильс Морж из Борга. Отец приказал готовить мой корабль. Мы плывем на свадьбу.

– Мы?

– На свадьбе, кроме отца и его охраны, будешь ты и Эйнар Однорукий. Вы будете охранять меня.

– Но Эйнар…

– Отец сказал, что Тюр тоже остался без руки, когда защищал родных от чудовища. Но это не помешало ему оставаться богом войны. Отец видел, как он тренируется с тобой. И он хочет, чтобы Однорукий был в моей страже.

Ратмир вскочил:

– Я украду тебя! А Морж пусть ищет себе в жены моржиху!

– Теперь твой долг – охранять меня, – Сигни резко вытерла кулаками глаза и поднялась, – а мой – защитить свой род и стать Торгильсу хорошей супругой. Мать говорит, что верность – лучшее украшение благородной жены.

– Ты не…

Она усмехнулась:

– Вижу я, что Железными Волками в твоем роду не рождаются, а становятся.

– Ты не…

– Мы породнимся с хозяевами Борга и станем непобедимы, – перебила она, глядя мимо юноши, – а ты больше не дотронешься до меня.

– Ты не товар на продажу.

– Товар – это то, что не ведает долга. Не знает чести. Я не товар. Убери руку, Разноглазый. Я дала волю чувствам. Я была неправа. Убери руку… брат.

Ратмир взглянул в ее потускневшие вместе с голосом глаза, развернулся и пошел прочь. Забыв пригнуться, стукнулся лбом о низкий свод, глухо помянул троллей и пропал в сгущавшихся сумерках.

Сигни неподвижно смотрела на стальной горизонт. Клочья свинцовой воды ложились у ее ног, в глазах отражалось железное небо.

Недруги Торгильса, хозяина Борга, говорили, что мать зачала его от моржа, – так могло показаться любому, кто видел ярла впервые. Торгильс выглядел грузным и одышливым бочонком, ходил вперевалку, шумно отдувался в густые висячие усы – того и гляди, вот-вот похлопает себя ластом по объемному животу.

Сам Торгильс над этими шутками посмеивался, прятал маленькие глазки под густыми бровями, фыркал и отдувался. Многим казалось, что он только это и умеет делать, и многим пришлось в свое время несладко, когда они думали, что Торгильс не больше чем ленивый и нерасторопный морж в человеческом облике.

Например, так сгинули Каменные Братья, устроившие ночной налет на его хозяйство. Вдруг оказалось, что на каждом сеновале владений Моржа хранится по арсеналу, а все его работники гораздо лучше обращаются с секирами, чем с плугом и сетями. Торгильс не стал терять времени и, как только разбил передовой отряд нападавших, сам напал на их фермы и за одну ночь расширил свои владения. Мстить было некому, вся родня Каменных Братьев была вырезана под корень в соседних поселках до рассвета.

Он сам убил Льота Костолома, знаменитого берсерка, вызвавшего Торгильса на поединок и объявившего, что если победит, то заберет его добро. «Ты утонешь в собственной крови, Морж:!» – кричал перед боем Льот. «Я убью тебя одним ударом», – ответил Торгильс, а берсерк залился хохотом. Все селение высыпало смотреть их схватку. Когда Льот начал выть и грызть край своего щита в приступе безумия, вид которого сковывал противников ужасом, Морж молниеносно ударил ногой по щиту снизу. Окованный железом край с хрустом вышел из Льотова затылка. «Моржи не тонут», – сказал Торгильс.

Это была такая славная и веселая победа, что под знамена Моржа вставали все новые воины. Ему везло в боях и в торговле. К старости Морж стал одним из самых уважаемых ярлов округи.

Он приснился Ратмиру под утро – огромный, в тяжелую складку на влажных, как морские валуны, боках. Сопел и фыркал, хохотал на весь сон, плескался в набегающей на песчаный берег волне, хлопал ластами, а когда подставлял усатую морду солнцу, гигантские бивни ярко вспыхивали в его лучах.