лавром, отваренные овощи вкусно парили из кухонной утвари, вырезанной из мягкого мыльного камня.

К общему восторгу, в запасах Храппа оказалось не только пиво, но и редкое крепкое вино из настоящего винограда. Пес Трор благодарно хрустел обглоданными свиными ребрами.

Ели и пили в тишине. За окнами, забранными бычьими пузырями, сгущались сумерки. Люди и стены притихли в ожидании.

– Чем ночи темней, тем ярче костры, – сказал Сигурдсон и поднялся, чтобы запалить факелы.

Когда в медовом зале стало почти так же светло, как днем, он наполнил тяжелый золотой кубок, на который давно хищно поглядывала вся команда, и подвинул его к пустому месту во главе стола. Остальные подобрались, положив руки на мечи и топоры.

– Мы здесь, хозяин дома, – негромко сказал скальд, – мы пришли с миром. На твой товар нашелся купец, который хочет говорить с тобой.

Пес, лежавший в ногах, вдруг поднял уши. Языки пламени дружно качнулись от порыва холодного ветра. Входные двери с грохотом распахнулись. За порогом чернела непроглядная ночь, только луна, четкая и выпуклая, как литая брошь на черном бархате, шарила по земле зеленоватыми пальцами мерцающих лучей.

– Он заманивает нас, – прошептал Сван, привставая с места с обнаженным клинком. Браги осторожно пошел к двери, держа руку на секире, что висела на плече.

– Отец! – разом вскрикнули братья.

Скальд шагнул в темноту, дренги бросились за ним. Бешено залаял пес.

– Тор, помоги, – только и смог вымолвить Торгейр Копье, когда дружина увидела, что творится вокруг проклятого двора.

Ратияр не сразу рассмотрел странные силуэты существ, которые, покачиваясь и растопырив подобия рук, приближались к подворью со всех сторон.

Мутный свет выхватывал из мрака полусгнившие лица, черные провалы на месте глаз, лохмотья губ, обнажавшие оскаленные зубы, едва покрытые тряпьем слезшей кожи. Вдалеке у подножия холма шевелилась земля, а там, где она вставала горбом, сквозь дерн и траву тянулись черные растопыренные руки.

Вскрикнули и помянули тролля Торди с Грани – рядом с ними ожила и клацнула зубами насаженная на кол женская голова с остатками русых волос.

– Веселье началось! – закричал Браги. – Никто не выходит за пределы нидштока! Рубить по моей команде!

Как только первый мертвец, с шипением открывая гнилой рот, прошел рядом с шестом с вырезанными рунами, глазницы лошадиного черепа засветились голубоватым мерцанием.

– Когда мертвяки переходят границу, они наши! – крикнул скальд и с одного взмаха развалил туловище твари топором. Две половины мертвого тела упали на траву, стремительно превращаясь в черную жижу, что тут же ушла в землю.

Приободренные первой победой воины заработали оружием. Одного мертвяка обезглавил Сван, другого поднял на копье Торгейр, еще троих зарубили товарищи, прикрывавшие соседний фланг. Ратияр вдруг увидел, как вперед вырвалась Ингрид, сжимавшая в руке скрамасакс. С кошачьим криком она полоснула по горлу ожившего трупа, и тот осел, на глазах превращаясь в ком черной жижи.

– Их слишком много, – прокряхтел Сван, упираясь ногой в проткнутый мечом огромный живот какого-то полуразложившегося толстяка.

Мертвецов становилось все больше, они напирали сплошной стеной, и вскоре дренги были вынуждены сомкнуть щиты и пятиться, огрызаясь ударами копий. Вместо падавших в землю десятков живых трупов тут же приходили десятки новых. Новая волна хлынувших мертвецов погребла под собой нидшток, который вспыхнул синим пламенем напоследок, испепелив гору шевелившихся на нем гнилых тел, и захлебнулся под гигантской кучей золы, в которую они превратились. Клинки воинов лишились силы и перестали разить.

– В дом! Завалить двери и окна! – крикнул Браги, отталкивая от себя прущую шипящую нежить.

Воины бросились за порог. Ратияр успел увидеть, как оставшийся последним Браги стащил с левой руки кожаную рукавицу, что-то прокричал и бросил ее в темноту. Он вбежал в дом, рубанул по вцепившейся в плечо костяной руке и с трудом захлопнул за собой дверь, опустив тяжелый засов. Доски тут же застонали от толчков и ударов снаружи. Зубы и когти глухо зацарапали дерево.

Дренги быстро заваливали окна.

– До утра не продержимся, – хрипло сказал Торгейр, прислушиваясь к треску и грохоту за стенами.

Браги повернулся к нему и хотел что-то сказать, но тут шум снаружи прекратился. Ратияр осторожно посмотрел в дверную щель. Толпа мертвецов медленно разворачивалась навстречу чему-то, видимо более опасному, чем кучка смертных, забаррикадировавшихся в длинном доме.

– Да что ты… – пробормотал Сван и быстро замигал, не веря своим глазам.

Из-за холма медленно выходила новая армия. Ко двору Храппа и осадившим его мертвецам приближались…

– Утопленники… – прошептал Торгейр.

Морские мертвецы с шевелящимися вместо голов пучками водорослей издали клокочущий вой, будто выливая из глоток навечно поселившуюся там воду, и перешли на бег. Трупы, выбравшиеся из-под земли, с громким шипением бросились им навстречу. Две армии нави схлестнулись в битве. Мертвые пальцы с треском впились в гнилые лица, костяные ноги и руки переплелись в борьбе. Ходячие трупы разрывали друг друга на части с воем и ревом, и пощады не было никому. Одна волна разбивалась о другую, побежденные уходили под землю, превращаясь в черную гущу, морскую воду и водоросли.