ошиваются, да еще на мотоциклах по тротуару.

Помощник в два прыжка преодолел расстояние до окна и с интересом уставился в стекло, прежде чем выполнять непонятную команду.

Прямо напротив отдела полиции возле клумбы остановились два мотоцикла неизвестной для него модификации, на сиденьях которых вольготно расположились… самые что ни на есть фашисты времен Великой Отечественной войны, да не просто солдаты, а натуральные эсэсовцы со всеми сопутствовавшими прибамбасами в экипировке в виде кожаных плащей и нагрудных жетонов. На груди каждого болтался пистолет-пулемет МП-38/40. Все бы ничего, но сидящие в колясках почти синхронно направили установленные на сошках классические пулеметы МГ-34 (или их муляжи) в сторону здания, угрожающе покачивая ими из стороны в сторону.

Можно было бы воспринять комичность происшедшего и всю создавшуюся ситуацию списать на артистизм исполнявших свою роль актеров, если бы в стеклянных глазах мнимых артистов не зияла в данный момент некая пустота.

Капитан непроизвольно дернулся с командой дать отбой подчиненному, направленному к этой непонятной шарашке с выполнением проверки, но было уже поздно. Входная дверь приоткрылась, и по ступенькам вальяжно спустился вниз младший сержант полиции, исполняющий обязанности часового и выполняющий задачу по обеспечению пропускного порядка на режимном объекте, экипированный по всем правилам в бронежилет с тупорылым АКСУ на груди. Он еще успел сделать несколько шагов в направлении мотоциклистов, как первый фашист, сидящий в коляске, припал щекой к прикладу пулемета, из которого прозвучала такая неожиданная в наше время очередь, сеявшая пули довольно солидного калибра.

Младшой был сбит с ног струей свинца, даже не осознав в свой последний миг того, что в данный момент с ним произошло. Падая, он продолжал улыбаться, словно все еще намеревался начать приветливое обращение к прибывшим незнакомцам. Легкий бронежилет, не предназначенный для защиты от пуль калибра 7,92 мм, с легкостью принял и пропустил сквозь себя веер огненного смерча, окропляя темную материю алой кровью.

Труп полицейского даже еще не успел соприкоснуться с асфальтом, как внезапная оторопь дежурного сменилась мелкой дрожью всего тела, но профессиональные навыки превысили в данной ситуации человеческую слабость, и он, резко отпрянув от окна, заорал что есть мочи:

– Тревога, вооруженное нападение на отдел!

Это уже серьезно. Сколько раз учебная вводная по данной команде была отработана в штатном режиме, а навыки никогда не пропадают даром. Помощник молниеносно сработал на все сто. Один удар ладошкой по специальной кнопке привел в движение механизм автоматического запора входных дверей, и бронированная плита в центнер весом молниеносно перекрыла свободный для доступа проход, превращая отдел в некое подобие сейфа. Теперь открыть вход возможно будет, лишь зная секретный код, в данный момент находящийся в сейфах дежурки и штаба управления.

Громкая связь не подвела. Сирена взревела на всю мощь электронных «легких» и огласила воплем ближайшую округу. Оперативная группа уже стучала каблуками по лестничной клетке, когда тревожные события начали развиваться вовсе не по накатанному сценарию тренировочной вводной.

Пулеметная очередь прошлась огненными искрами по всем оконным рамам, заставив присесть всех присутствующих от осколков якобы пуленепробиваемого стекла. Непонятно, по каким критериям оценивалась его непробиваемость, но огненный смерч оставил свои отметки по всему периметру.

Дежурный по отделу крутанулся юлой после первых вспышек выстрелов по оконным стеклам и извлек из кобуры табельный ПМ.

– Степан, в оружейку!

Согласно инструкции, в случае вооруженного нападения помощник дежурного должен был занять позицию по защите комнаты хранения оружия непосредственно в ней самой. Весь личный состав полиции обязан получить автоматическое оружие, надеть бронежилеты и металлические каски, а потом лишь занять места для обороны на втором и третьем этажах. Но все это добро заперто в КХО, а она находится в противоположной стороне дежурки. Пройти невозможно, а ползти – нет желания, осколки стекла тонким ковром покрыли весь пол.

Первый шок уже прошел, и мысли начали собираться вместе. Пока нападающие не прекратят огонь, пробраться в оружейку не получится никак. Остается одно – принять бой с тем, что есть в наличии, а это всего лишь несколько «макаровых», которыми вооружена опергруппа, плюс два магазина по восемь патронов каждый да один АКСУ у постового… Стоп, с этим промах, ведь он пал самым первым, а может, и жив еще, истекает кровью… В ближайшее время уже не узнать, да и узнаешь ли вообще. Здесь бы самим уцелеть и отбиться от неизвестно зачем ряженной под фашистов банды злоумышленников.

О том, что это самая настоящая банда, одетая зачем-то в музейную форму немецких солдат времен Третьего рейха, сомнений не возникало ни у кого.

– Ребята, в дежурку не суйтесь, – рискуя сорвать и без того хриплый от курева голос, прокричал капитан, – посекут, ироды!

Непонятно было, услышали ли его в этой вакханалии полицейские, воробушками испуганно присевшие в коридоре, но пока они находились в относительной безопасности под прикрытием настоящего толстостенного пуленепробиваемого стекла, стоящего между ними и дежурной частью, а спереди вообще маячила бронированная плита, но глупые мысли о том, чтобы заскочить внутрь помещения, не возникали ни у кого.

– Валите их с этажей с «макаровых» или хотя бы дайте передышку, а то в оружейку не проскочить.

Патроны у пришлых, казалось, и вовсе не собирались заканчиваться – пули ложились местами кучно, а иногда и хаотично, вопреки разумной логике для любого стреляющего, словно стволами водили из стороны в сторону первобытные люди, впервые нажавшие на спусковой крючок оружия.