сыра и колечко кровяной колбасы, сдобная булка и два яблока умерили мой голод, но окончательно не насытили. Хотелось чего-нибудь горячего. Желательно – первого, второго и еще десерта. И непременно крепкого сладкого чаю.

Ну а пока я перегнулся через борт, зачерпнул пригоршню воды и напился. Красина при этом явственно передернуло, его округлое лицо с массивной челюстью враз сравнялось цветом со свежей побелкой.

И я вновь уловил страх. Тягучий и мощный, рвущий нервы в такт ударам стучащих о борта лодки волн.

Емельян Никифорович панически боялся воды. Обычной озерной воды, холодной и чистой.

И это всерьез удивило. В страхах людей зачастую нет никакой логики, взять ту же агорафобию, но зачем отправляться на лодочную прогулку со столь расшатанной нервной системой?

– Боюсь, я оставил вас без ланча… – задумчиво пробормотал я, вытирая жирные пальцы носовым платком.

– Не беспокойтесь, – шумно выдохнул Красин, его стиснувшие весла пальцы побелели от напряжения, – пообедаем в ресторане.

В этот момент мы обогнули скалистый мыс, и взгляду открылась небольшая бухта, ровную гладь которой рассекали многочисленные прогулочные лодки. Кавалеры и наемные гребцы работали веслами, дамы сидели под солнечными зонтиками в безмятежной праздности. Вдоль берега протянулась длинная пристань, у дальнего ее края над озером нависала открытая веранда со столиками для тех, кто водной прогулке предпочел чашку ароматного кофе и сэндвич.

– Монтекалида! – вырвалось у меня. Бывать в этом курортном городке мне раньше не доводилось, но открывшийся вид был прекрасно знаком по почтовым открыткам. В детстве я любил рассматривать их, мечтая посетить все эти чудесные места.

– Ну да! – удивился Соколов, затыкая пробкой опустевшую бутылку. – Что-то не так? Вы будто не ожидали…

– Ничего, ничего, – поспешил я закрыть эту тему. – Все в порядке.

Посещать курортный городок, известный на весь мир своими горячими источниками, не входило в мои планы, но более удачного места для крушения было просто не сыскать: именно здесь проходила железная дорога, связавшая восточное и западное побережье Атлантиды. Если повезет, уже сегодня укачу в Новый Вавилон.

Ветер стих, волны перестали бить о борт и раскачивать лодку; Емельян Никифорович расслабился и будто бы даже уменьшился в размерах, став упитанным господином средних лет. Лишь в его движениях еще проскальзывала некая неуверенность, но это легко объяснялось необходимостью лавировать, дабы избежать столкновений с другими отдыхающими. Зачастую те выполняли крайне необдуманные, если не сказать бестолковые маневры прямо по нашему курсу.

Я встряхнул свой пиджак, за немалые деньги пошитый у одного из лучших парижских портных, и почувствовал, как от стыда начинают гореть уши. На фоне всеобщей благости мой испорченный после пребывания в воде костюм смотрелся найденными на помойке обносками, а сам я – невесть что позабывшим на этом празднике жизни бродягой.

И как сойти в таком виде на берег?

– Не волнуйтесь, Лев Борисович, – добродушно усмехнулся Емельян Никифорович, уловив охватившее меня замешательство, – я по давней привычке прихватил с собой плащ, оставил его на пристани. Жизнь в Петрограде приучает не доверять погоде, знаете ли.

– Будете выглядеть лучшим образом, ваша светлость, – поддержал товарища Соколов.

– Светлость?! – встрепенулся я, не сразу поняв извилистую логическую цепочку собеседника. – Ах да! Лев – Лев Толстой. Лев Толстой – граф. Граф – ваша светлость.

– Именно, – наставил на меня указательный палец изрядно захмелевший Соколов. – Вы делаете успехи, граф!

Ветер переменил направление и теперь дул от берега, до нас стали доноситься обрывки мелодии, которую играл расположившийся на пристани оркестр. Я прислушался и узнал ставший необычайно популярным в последнее время «Цветочный танец» Кейти Мосс.

Под плеск волн о причал лодка уткнулась в доски, и Соколов первым перепрыгнул на пристань. Я принял у него цепь, передал ее грузно поднявшемуся на ноги Емельяну Никифоровичу и тоже покинул лодку. Мне было чертовски неуютно находиться на всеобщем обозрении в рваном костюме, и все же я обратил внимание, с каким облегчением последовал за нами Красин. Нет, никаких ошибок – его совершенно точно страшила близость воды.

Но к чему тогда прогулка по озеру? Решительно не понимаю.

Емельян Никифорович зашагал прямиком к кассам, мы двинулись следом. Соколов шел легкой походкой записного гуляки; я старался держаться позади него, напряженный, будто струна, в ожидании косых взглядов и ухмылок.

– Расслабьтесь, граф! – посоветовал Иван Прохорович. – Это же Монтекалида! Здесь если в луже лежит пьяница, еще неизвестно – бродяга это или модный поэт, а то и цельный драматург!

Я кивнул и постарался успокоиться.

Все верно: курортный городок как магнитом притягивал представителей богемы, особенно в летнюю жару, когда оставаться в задымленном Новом Вавилоне уже не было никаких сил. Впрочем, ехали на воды со всей империи и даже из колониальных штатов Нового Света. Альберт Брандт всегда говорил, что здесь – уникальная атмосфера…