бывает, с кем встречается. Это не профессиональный интерес. У анархистов на Шаляпина зуб.
– Как и у вполне законопослушной либеральной общественности, к коей относится каждый второй отдыхающий здесь русский, – попытался смягчить я высказывание Красина.
Я как раз был в России, когда Федор Шаляпин после одного из театральных представлений опустился на колени перед имперским наместником, а того после подавления беспорядков семьдесят второго года в определенных кругах звали не иначе как Кровавым. Скандал случился грандиозный! Одни посчитали возмутительным низкопоклонством сам факт коленопреклонения, другие припомнили великому певцу его не столь уж давнюю поддержку восставших рабочих. Деятели искусств как один отвернулись от коллеги, газетчики перемыли ему все кости, анархисты и вовсе грозили расправой. Неудивительно, что Шаляпин вскоре уехал в Европу и с тех пор на родину не возвращался.
Емельян Никифорович пожал плечами:
– Мое дело – предупредить. А вообще, заходите в гости, – указал он на соседний дом. – Во дворе белый флигель, снимаю там апартаменты.
– При случае обязательно зайду, – пообещал я, выложил на край стола серебряный франк и поднялся на ноги. – Увидимся.
– Стойте! – встрепенулся Красин, стоило только мне шагнуть из-под тента на солнцепек. – У меня здесь открыт кредит. Угощаю! – И он кинул оставленную на столе монету.
Все случилось слишком быстро, и я не успел справиться с рефлексами. Тело развернулось боком, рука отдернулась в сторону, и серебряная монета пролетела мимо, зазвенела на брусчатке, покатилась и уткнулась в каменный бордюр.
– Сердечно прошу меня извинить! – охнул Емельян Никифорович, но сразу расхохотался и погрозил указательным пальцем. – Вижу, не у меня одного была бессонная ночь!
Я улыбнулся шутке, поднял монету и, отсалютовав Красину, зашагал по улице.
Серебро. У оборотней сложные отношения с серебром. Оно нас убивает. И потому те, кому проклятие переходит по наследству, на уровне безусловных рефлексов обладают способностью уворачиваться от серебряных пуль. Лично мне всякий раз приходилось делать над собой определенное усилие, дабы просто взять в руки банальный серебряный франк.
Этот франк, к слову сказать, я в бумажник убирать не стал и сунул его разносчику газет, как и вчера, караулившему прохожих на перекрестке. Взял у него свежий номер местных «Утренних известий», ссыпал в портмоне звонкую медь сдачи и отправился по нашему вчерашнему маршруту.
Я собирался нанести визит в варьете. И хоть увеселительное заведение в столь раннее время еще не работало, сегодня меня влекли туда не голые ножки красоток из кордебалета, а неприятные вопросы к персоналу. Конкретно – к бармену.
Чертов индус…
По пути я наткнулся на телеграфное отделение и не преминул зайти в пропахшее бумажной пылью помещение. Перьевая ручка и чернильница оказались заняты, пришлось подождать.
Молодой человек, на вид – сущий школяр, прикусив от напряжения кончик языка, что-то выводил на бланке для телеграммы; рядом лежало еще несколько, уже испорченных кляксами. Не желая смущать его и провоцировать тем самым новую помарку, я развернул газету и углубился в чтение. Первая страница была посвящена местным событиям, дальше шел дайджест мировых новостей, щедро разбавленный рекламными объявлениями. Издание особой желтизной не отличалось, разве что порой излишне злоупотребляло броскими заголовками.
Например, заметку на первой полосе озаглавили: «Таинственная катастрофа в горах». При этом помимо невнятного рассказа одного из местных жителей про объятый огнем дирижабль в небе к северо-западу от города ничего интересного в ней не оказалось. Обломки найдены не были, а, учитывая сложный рельеф местности, если их и найдут, то очень нескоро. И поскольку о потере летательного аппарата никто из судовладельцев не заявлял, завтра об этой истории уже никто и не вспомнит.
Школяр наконец освободил стол; я занял его место и быстро заполнил бланк телеграммы.
«Срочно восстанови паспорт тчк Еду тчк Лев».
Больше ничего объяснять или добавлять не стал, мой поверенный все должен был прекрасно понять и так. Паспорт жителя Российской империи на имя Льва Борисовича Шатунова числился во всех необходимых реестрах, восстановить его мой юрист мог едва ли не в течение дня. И не уверен даже, что придется подмазывать кого-нибудь взяткой.
Работник почты в несвежей сорочке и канцелярских нарукавниках принял бланк, в один миг рассчитал на счетах тариф и озвучил сумму. Я выложил на блюдечко несколько медных монет, он выгреб их и раскидал по ячейкам кассы, потом сообщил:
– Мы предоставляем услуги междугороднего телефонного общения.
– Благодарю. Возможно, в следующий раз. От меня все?
– Да, телеграмма будет отправлена в течение пяти минут.
– Замечательно.
Я покинул телеграфное отделение и потянул из кармана жестянку с леденцами, но сразу вспомнил, что внутри – патроны, вернул ее обратно и отправился в варьете.
