– И где его тело?

– Дык… собачки, опять же… они там жрали кого-то, не шибко далеко от Кабана… может, бродягу того и схавали…

– Короче, собакам спасибо сказать надобно, так?

– Дык… так, вроде.

– Завтра, чтоб каждый по паре собачьих ушей приволок! Дымному сдавайте – он за это каждому сдавшему по стопарю нальёт! И это! Без фанатизма там! Ведра никому не обломится!

Первый нормальный сон всё равно был тяжелым. Что-то постоянно накатывало откуда-то из темноты. Оскаленные морды собак, глумливый хохот бандитов. И запах… Тот самый запах, который преследовал его все годы командировок. Запах умирающего города, развалин, сгоревшего жилья – оно благоухает совсем не так, как дым от костра на пикнике. Удушливая вонь мертвых тел и обугленной плоти. Тогда в командировках они глушили эти ощущения спиртом. А вернувшись домой, он не раз вскакивал ночью от того, что с улицы приносило ветром какие-то непонятные запахи. И тренированный мозг давал сигнал – опасно! Не идентифицировано! А это была обыкновенная сирень…

Но здесь, в обжитом и привычном месте, казалось бы, и сон должен быть спокойным. Ан нет… и он снова вскакивал с топчана, слыша в шуме ветра снаружи крадущуюся походку незваных гостей.

Пётр встал рано. Спустился вниз. Здесь среди поставленных на ремонт и техобслуживание машин разыскал поливочную цистерну. Чутье не обмануло – бочка оказалась заполнена водой почти под горловину. Натаскав наверх ведрами воду, выволок на крышу здоровенную лохань – в ней иногда отмывали растворителем снятые запчасти. Потратив целое ведро и немного «Фейри», обнаруженного в шкафу, отдраил лохань до более-менее приличного состояния. Наполнил водой и оставил греться на солнышке.

А вот теперь можно и перекусить…

Банка овощных консервов из старых запасов, пачка галет из пайка и пара конфет привели его в благодушное состояние. А подогретый на таблетке сухого спирта чай и вовсе заставил зажмурится от удовольствия.

Разложив на топчане трофейный боезапас, Беглец занялся подсчетами.

Всего имелся в наличии сорок один патрон. Пятерка пулевых, полтора десятка дроби «четыре ноля» и картечь. Волчья – 6,2 мм и кабанья – 8 мм. Волчьей было больше половины. Разобрал оба обреза, сбегал вниз за маслом и тщательно почистил оружие. После чего тозовка заняла свое место на балке, а «омоновский обрез» – в изголовье. Надо будет потом придумать какой-нибудь ружейный погон – таскать тяжелую хреновину в руках, разумеется, можно. Если только эти самые руки не заняты ещё чем-нибудь.

О!

Снова вниз, срезаем с машины ремень безопасности.

А теперь вспомним курсы кройки и шитья. Нитки были – целая коробка в шкафу. И пара иголок.

Угрохав на эти занятия три часа, он с удовлетворением осмотрел дело рук своих. Ружейный погон вышел малость корявый – зато прочный и функциональный. Из отрезков того самого ремня безопасности удалось соорудить ещё и два ременных патронташа на шесть патронов каждый. И даже на куртку присобачить парочку похожих – тоже на шесть патронов. Двенадцать штук на ремне, пять в магазине… даже если застанут врасплох (хоть верхом на горшке), то, подхватив обрез, можно будет дать нехилый отпор – боезапаса хватит. Двенадцатый калибр, на секундочку, это совсем не ПМ! Один выстрел – это восемь тяжелых картечин, приготовленных на кабана. На близкой дистанции – вообще тихий ужас. Здесь и калаш не пляшет против обреза. Привычка ходить со стволом даже в сортир вернулась с необычайной легкостью. Будто и не было трех прожито-пропитых лет. А уж спать со стволом в обнимку – вообще абсолютно естественное занятие. Как с любимой женщиной…

Однако вода, поди, уже нагрелась? Так и есть. Не Сандуны, конечно, но кто сказал, что лохань теплой воды – это не то, что сейчас нужно человеку для полного счастья?

А после мытья снова потянуло в сон, даже есть уже не так сильно хотелось.

И он, забывшись, наконец, крепким, без тревожных видений сном, не знал, что, плюнув на бесплодное ожидание, увел свой отряд из здания СЭС Макулявичус. Закончили отстрел собак на улицах бандиты Чечена – и по этому поводу на базе сейчас царило неприкрытое веселье.

Ничего этого не знал Беглец.

Он спал…

Забор был проломлен – надо полагать, бампером повалили. Ну, да – вот и следы колес… Пётр прислушался. Нет, никаких звуков, свидетельствующих