Нестеров отвернулся от нее и сказал Максу:

– Садись давай, чего тормозишь-то?

– Он выше пятидесяти не разгонится, – сказал Макс, принимая шлем.

– А ты откуда?.. Ну не разгонится – все равно не позже поезда приедем. К тому же бесплатно. Только на бензин мне денег дайте мальца. Ну и за услуги водителя можешь, конечно, заплатить, если хочешь.

– Щас, – сказала Полинка. – Водитель, ты водить-то умеешь?

Нестеров утомленно цыкнул и нахлобучил шлем.

Макс последовал его примеру и принялся неловко пристраиваться на заднем сиденье.

От деревьев окликнули:

– Настя, погоди минутку.

Нестеров ошибался, когда говорил, что вот так вот никто не узнает. Дед узнал Настю сразу. Он бы, наверное, и в скафандре ее узнал или там в костюме рекламного медведя, который листовки на тротуарах раздает.

– Рванем? – вполголоса предложил Нестеров, вцепившись в руль.

Макс пожал плечами и стащил шлем. Рвануть можно, но это ж до первого перекрестка. И тогда точно хана. Впрочем, и сейчас хана.

Дед подошел к ним, поздоровался, улыбнулся всем, старательно глядя поверх мопеда, и поинтересовался, как дела. Полинка что-то пробурчала, Нестеров с Максом молча смотрели в асфальт.

– Вот и хорошо, что все нормально. И пусть дальше нормально будет, да ведь? Парень, тебя как звать?

Нестеров стрельнул глазами по сторонам и нехотя сказал:

– Сергей.

– Очень приятно. Меня Илья Александрович. Сереж, у тебя права есть?

– Полно. А обязанностей еще больше.

Полинка открыла рот, явно чтобы объяснить про права, и медленно его закрыла.

Дед осторожно произнес:

– Здорово. Только… Ребят, вы вообще головой немножко думаете? Расшибетесь же. Не сами, так подрежет кто. Ну разве можно так – вдвоем на таком кузнечике. Это же самоубийство. Далеко собрались-то?

– Да кружок по двору сделать, Илья Саныч, ну что вы, тут же ничего опасного, мы постоянно… – начала Полинка, уставившись на деда честными глазами.

– Постоянно, боже мой. Поговорю-ка я с вашими родителями, раз постоянно.

– Да пожалуйста, – сказал Нестеров, – испугался прямо. Как будто мне это надо.

Последнюю фразу он произнес совсем тихо, но дед услышал. И посмотрел на Макса.

И Макс заплакал.

– Деда, – сказал он, как родному деду, – я умру.

– С чего ты взял? – спросил Балтаз. – Лично я умирать не собираюсь.

– Но ты же сам сказал: конец света.

Шихуа усмехнулся, Алып с треском сломал очередную ветку и принялся подсовывать обломки в костер.

– Конец этого света. Этого. – Балтаз повел рукой вокруг, где свет был только от костра и немножко от луны со звездами. – Все правильно: игра закончена, опять начинать уже неинтересно. Поэтому весь мир переформатируется в другой, с новыми декорациями, новыми героями, новыми миссиями. Все новое будет.

– И… какое?

– Никто не знает. Может, современность какая-нибудь – Ближний Восток, войны, шпионы. Или древний Китай с драконами, или звездные войны. Подводное что-нибудь, подземное, инопланетное. Это ж такая мулька у игры – обновляться каждые полгода, поэтому и подписчиков столько, и инвайт поди достань. Кураж и интрига, все такое.

– Так это старая игра? А предыдущий мир каким был?

Шихуа снова усмехнулся, а Алып пробормотал:

– Ага-ага, расскажи, мне тоже интересно.

– Я не помню, – сказал Балтаз. – И Алып не помнит, и Шихуа, и Драгун – никто не помнит. Давно тут сидим, понимаешь. Да и смысл-то помнить? Вот этот мир, например – чего его помнить? Новый будет не хуже, это точно.

– Зато без вас, – напомнил Немакс.