цвета хорошо сочетаются друг с другом…

Глеб был согласен, что цвета, действительно, сочетаются, с этим не поспоришь. Вот только черного – ремень, ножны клинка и сапоги, – могло бы быть побольше…

Видимо, последнюю фразу он произнес вслух, поскольку мастер сразу вскинулся:

– Больше?! Ваше высочество, излишек черного придаст вашей фигуре ненужную мрачность! Это же бал, ваше высочество, вы должны привлекать внимание ваших подданных, а не отпугивать их от себя. Мы же с вами это уже обсуждали, маркиз. Но если вы настаиваете, мы можем его заменить, хоть, честно говоря, я не могу взять в толк, что вас не устраивает.

Волков перевел взгляд на остальные костюмы, столь же яркие, с преобладанием все того же пурпурного цвета и в ужасе замотал головой. Лишнюю порцию издевательств – и как только женщины могут получать удовольствие от этих дурацких примерок?! И не только могут, но и получают! Достаточно только вспомнить кошмар всех настоящих мужчин – бутики! – он бы точно не вынес! Поэтому покорно позволил портному делать его работу. Только крепче стиснул зубы и страдальчески прикрыл глаза, когда тот, закончив с одеждой, переключился на его шевелюру. Для этого мастеру, уступающему Глебу в росте, пришлось забраться на деревянную скамеечку. Усаживать Волкова в кресло, чтобы облегчить себе работу, тот не стал, опасался помять костюм, над которым так долго трудился.

Глеб задумался, вновь запутавшись, кем является же все-таки является этот портной-куафер по профессии. Покопавшись у себя в голове и перерыв там все закоулки, он решил, что куафер, если память Волкова ни с кем ему не изменяет – это что-то наподобие парикмахера. А портной – это уже кутюрье. Правда, насколько он помнил, обычно эти профессии не совмещались, каждый выполнял свою долю работы. Здесь же до разделения обязанностей то ли не додумались, то ли решили на нем сэкономить. Оно и к лучшему! Двух въедливых субъектов он бы точно не выдержал!

Чувствуя, как ловкие быстрые пальцы мастера что-то творят с его волосами, отросшими за прошедшее время, но все еще возмутительно короткими для благородного господина, Глеб – терпел. Когда тот подключил к делу какие-то баночки-скляночки – терпел. Когда стал чем-то посыпать волосы – сдержался. Когда мастер, попросив Волкова прикрыть глаза, стал наносить легкие, быстрые мазки на веки и лицо – не выдержал! Повернулся к зеркалу, несмотря на возражения куафера, и… оторопел!

Действительно, оторопел! Без всяких преувеличений. Распиравшая его злость, волной смыла все запреты и желание не спорить, стоило Волкову увидеть в зеркале свое изменившееся лицо. Белокурые волосы были завиты, делая его похожим на пуделя, посыпаны чем-то типа золотой пудры и отбрасывали сверкающие искорки при каждом движении головы. Веки также были подкрашены золоченой краской. Брови подведены. Даже губы стали пунцово-красными, после того, как мастер над ними поработал. Глеб взревел диким ревом, заставив задребезжать стекла, а мастера – испуганно отскочить:

– Что это! Ты че натворил, ур*д, – тыча пальцем в зеркало, орал Волков. – Это, что, б*я, за картина Пикассо! Ты за кого меня принимаешь?! Разрисовал как пи**да, су*а! – надвинулся угрожающе, сжав крепкие кулаки. – Я тебя самого щас так разрисую, без всякой краски, что никакой пудры замазать не хватит! Будешь сверкать своим тейблом, как светофор на перекрестке! Да я…

Распахнувшаяся с грохотом дверь прервала на полуслове монолог Волкова, больше похожий на крик… Крик оскорбленной души и уявленного самолюбия! В покои, гремя и лязгая доспехами, ворвались четверо орков с оружием в руках, готовые рубить и сокрушать. Глеб обернулся на шум. Увидев сюзерена в полном здравии, стражники вытянулись по стойке смирно, преданно поедая глазами высокое начальство. Каменное выражение лиц не изменилось, даже когда они узрели разгневанное лицо господина с подтекшей и смазавшейся золотистой краской. Только самый молодой чуть слышно хихикнул, но для взъяренного Глеба, чей слух под действием сильных эмоций только обострился, этот тихий смешок, скорее даже всхлип, показался громовым раскатом. Это оказалось последней каплей:

– Вон!

Стража, чуть ли не физически ощутив клокотавший в Волкове гнев, вовсе не желала испытывать его воздействие на своих шкурах и, не менее проворно, чем появилась, выскочила обратно. Самый смышленый еще и захлопнул за собой дверь.

Глеб же, выставив бойцов наружу, кинулся в уборную и, налив из бочонка полный таз воды, принялся смывать с лица косметику, громко сквернословя в процессе мытья. Не забыл смыть и золотую пудру с волос, безжалостно растрепав всю укладку. Тщательно вытер влажные волосы полотенцем и вернулся в комнату.

Завопившего при виде такого варварства и в порыве чувств своей тонкой, ранимой натуры, попытавшегося упасть в обморок куафера Глеб не церемонясь выставил прочь. Тот вяло побрыкивал и всхлипывал, закатывая глазки, когда Волков тащил его на выход, но за дверью немного пришел в себя и даже попытался вернуться. Брошенный сильной рукой парадный меч просвистел вблизи его лица и остудил намерения. Следом из двери показалась голова Глеба и, повернувшись к стражникам, сказала:

– Не пускать!

Стражники дружно проорали, молодцевато выпятив грудь и загородив вход телами:

– Будет сделано, господин!

Не желая больше рисковать своей драгоценной внешностью, куафер передумал ломиться в покои и отправился от греха подальше, провожаемый

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату