Опять вернутся короли?

Поговаривают и о таком. Только вот кто вернется? Карл Второй? Копия своего папаши, который тратил жизнь на гулянки и пьянки? Который с подачи дружка Бэкингема, ненавидимого всей Англией, торговал титулами и даже ввел новый – баронет, купить который можно было за тысячу фунтов хоть бы и вчерашнему мусорщику?

При Кромвеле можно было спокойно торговать и работать. При Карле же…

Лучше не будет. Отощав за границей в изгнании, Карл постарается отожраться на английских хлебах, в том числе и на таких, как он сам…

Нет, спокойствия тут больше не будет. К тому же…

Томми хорошо работалось при Кромвеле, а Карл, когда придет, начнет задавать простые вопросы. Первый – где взять денег. Второй – почему вы меня не поддержали? И драть будет три шкуры… нет, не верил Томас в королевскую доброту, но и что поделать – не знал. Никак не знал.

Оттого и был грустен и задумчив.

Кто-то уже уехал из Англии, и Томас подозревал, что ему придется сделать то же самое. Сгрести, сколько в горсть поместится, – и деру. Но куда?

В колонии?

Вот уж спасибо, туда вся ссыльная шваль стекается, всю дрянь ссылают, индейцы дикие бегают – и он туда поедет?

Обойдемся.

А куда?

Проблема была в том, что нигде его особенно не ждали. Как ни крути, люди – животные стайные и чужаков нигде не жалуют. Куда ни подайся.

Он будет приезжим, и только внуки его, быть может, получат шанс на достойную жизнь. Даже и в колониях… но туда точно не хотелось.

А куда?

За этим тяжким размышлением и застало его письмо.

Джон, баронет Томсон.

С Джоном они были знакомы давно, очень давно, а точнее – с его отцом, Ричардом. Джонни тогда бегал в коротких штанишках, ну а когда началась вся эта свистопляска – Томсоны уехали. И куда?

В Московию, к этим дикарям! Там, говорят, так холодно, что зимой птицы на лету замерзают!

Ужас!

Но… судя по письму – Джон там не замерз.

Просит его принять? Почему бы и нет…

Протопоп Аввакум прибыл в Москву со всем семейством, к коему относились жена Анастасия Марковна, а также дети Иван, Агриппина, Прокопий, Корнилий и Аграфена. И отправился прямиком к царю. Точнее, слуги привезли пред царские очи, вот как был – грязным, с дороги, усталым…

Алексей Михайлович принял его добром, пожаловал деньгами и шубой с царского плеча – и отослал… к боярыне Морозовой. А уж оттуда в Дьяково.

Почему так?

А почему бы нет?

Сейчас, если протопоп начнет скандалить и ругаться, он уже в глазах всех будет виноват. Его царь добром принял, к детям своим даже допустил, а он, тварь неблагодарная… черный пиар – это изобретение еще каменного века. Вот пока Аввакум был в Сибири, он был мучеником и героем. А сейчас он приближен к царю, а уж как он себя в ответ покажет – большой вопрос.

Аввакум, не будучи дураком, тоже это понимал. Но шокировал его разговор с боярыней Феодосией.

Та клялась и божилась, что вызвали протопопа по просьбе царевича, что царевич за двуперстие, что он сам не одобряет Никона с его реформами. И вообще – пусть батюшка сам поедет да посмотрит.

Когда?

Да хоть и завтра. Но лучше через три-четыре денька, как отдохнет. Все-таки путь был тяжким. Вера помогает, да, но детей жалко. Пусть передохну?т?

Аввакум согласился. Он-то сам – да, но жену ему было жалко. Любил он свою Анастасию, любил…

Может быть, меньше своей веры, но больше всего остального.

Дьяково стало для протопопа шоком.

К такому он не привык и такого не ожидал.

Ни мальчишек, которые бодро гоняли по полосе препятствий, ни царевича, который разминался в сторонке, ожидая своей очереди, ни кучи девушек в тереме, ни ласкового приема от царевны Анны, ни неожиданно умных темных глаз четырехлетней Софьи.

Жестких, ярких, изучающих.