Оскальзываясь, они оба влезли по трапу наверх, перекатились в сторону и побежали. В стальной настил снизу задолбили пули.

– Уходим! – прорезался голос Шалахова в гудении, переполнившем голову Павла.

Одолев цех, Руслан на мгновение замер, прислушиваясь. Топот и крики подтвердили, что погоня приближается.

Шалахов осклабился, неожиданно сорвался с места, будто что вспомнив, и скрылся за дверьми офицерских покоев.

Вскоре он вернулся, волоча на руке целую поленницу немецких гранат с длинными ручками.

– Разбирайте!

– Думаешь, не протухли? – спросил Евгений.

– А сейчас проверим!

Тут перед проемом входа показался бандос с автоматом. Он затормозил и бросился обратно, под защиту стен, но те ему не помогли – кувыркавшаяся граната упала за порогом решетчатых врат и взорвалась.

– Ложись!

Еще парочка улетела, с визгом меча секущие осколки.

Лобов вытянул шнурок с привязанным к нему фарфоровым шариком, дернул и швырнул сбоку, как биту при игре в городки. Рвануло. Решетчатые ворота не выдержали – сложились пополам и рухнули.

– Уходим!

Первым бежал Руслан, за ним несся Лобов, а замыкающим бежал Жека. Бежал и прихрамывал – левая штанина набухала кровью.

– Сильно задело? – спросил на бегу Павел.

– Пустяки! Дело житейское!

Самое трудное ждало друзей впереди – потерна.

Прямая и длинная, она не позволяла спрятаться, а пробежать ее за рекордное время не позволяло ранение – Комов всё сильнее хромал, однажды чуть не выстелился на бетонном полу, и Лобов с Шалаховым подхватили его под руки.

Они были примерно на середине туннеля, когда сзади зататакал пулемет MG-34.

Им очень повезло, что стрелок взял высоко, и пули лишь фонари на потолке расколачивали да искры выбивали из кронштейнов.

Но следующая очередь ляжет точнее… – Падай!

Пули крупного калибра просвистели над самой головой Лобова, с глухим звоном дырявя короба вентиляции и оставляя длинные щербины на трубах.

– Не вставайте! – раздался вдруг незнакомый голос, усиленный динамиком.

Павел приподнял голову и увидел родимую десантуру, парней в голубых беретах. Оглушительно задолбил ручной пулемет, противостоя немецкому Maschinengewehr 34.

– Выходите, выходите! – продолжал кричать десантник. – А мы тут зачистим малехо!

Лобов ничего не сказал. На четвереньках они с Русланом помогли встать Женьке и пошкандыбали к выходу…

– Вот так я с фашистами повоевал, – проговорил Лобов. – А чё? Неправда разве? Фашисты, в натуре!

– Правда, Паха, – серьезно сказал Сухов.

Елене было очень неуютно, когда она снова покидала Крепость ифритов. Неспокойно.

Но и выбрать пассивный вариант решения – сидеть на месте то ли неделю, то ли месяц, дожидаясь открытия врат, – она не могла.

Всё ее неуемное существо протестовало, хотелось немедленного деяния, прорыва, борьбы и победы.

И вот отряд туарегов с Хеллен во главе тронулся на север, к Кусантине.

И чем более отдалялась крепость, тем меньше тревог мучило Сухову. Она поступала правильно.

Кусантина возникла неожиданно, выстроенная в неожиданном месте, среди расчлененных каньонов и скал. Белые постройки, прилепленные к склонам гор, утопали в глянцевитой зелени.

Местечко это было облюбовано издревле.

Первыми тут отметились еще финикийцы, поставив город Цирту. Потом их сменили нумидийцы, переименовавшие Цирту в Сарим-Батим и провозгласившие град сей столицей своего царства.

Появление туарегов осталось незамеченным – через Константину постоянно проходили и проезжали, на повозках и верхом. Перекресток.

Ближе к морю земли стали выглядеть богаче и приветливей – вокруг раскинулись виноградники, оливковые рощи, чащи пробкового дуба и миндаля, пастбища, сады и поля.

Всё цвело и пахло. Даже места для ночевок походили на райские кущи.

Амеллаля красота природы подвигла на амурные приключения. Однако стоило ему приблизиться к Елене, переходя невидимую, но подразумеваемую