в Марселе и Тулоне.
Десятки слуг тут же забегали: барин приехал!
Олег терпеть не мог останавливаться у кого-то, предпочитая или становиться на постой, или вовсе ночевать на свежем воздухе, но огорчать его светлость ему хотелось еще меньше.
Луи Виктор мог стать для Сухова проводником в Версаль, лучшего и желать не надо!
Герцог выделил гостям всё левое крыло, и Олег первым делом велел слугам нагреть воды, да побольше.
В русской-то усадьбе можно было и баньку истопить, но европейцы непривычны к мытью – считалось, что от водных процедур все хвори.
А запах… Ну что – запах? На всякую вонь есть свой парфюм.
Кое-как отмывшись, не пожалев зеленого испанского мыла, Сухов переоделся в чистое и залег спать – вымотался в дороге.
Его друзья последовали его примеру, и вскоре слуги, бродившие по коридорам левого крыла, начали ступать на цыпочках, чтобы – не дай бог! – не разбудить хозяйских гостей.
«Завтра в Версаль…» – было последней мыслью Олега, перед тем как он заснул.
Глава 12,
Елена Сухова, в девичестве Мелиссина, оказалась завзятой водилой.
Большую часть жизни не разумевшая даже, что «самобеглые коляски» вообще могут существовать, по крайней мере не в сказках, она быстро утратила страх перед автомобилями, ласково называя их машинками.
И гоняла с упоением, выбирая спортивные модели, вроде «порше».
Но здесь, в Алжире, стране небогатой, не могущей похвастаться шикарными автострадами, Елена поневоле пересела за руль «тойоты», простенького внедорожника.
Именно что не навороченного «крузака», а истинного джипа, надежного железного коня для геологов, археологов и прочих «первопроходимцев».
Зато уж носиться на нем можно было уверенно, не боясь поцарапать гигантский хромированный бампер и прочие прибамбасы.
Держась за предохранительную дугу, Сухова привстала, наблюдая за стайками туристов, бродивших между колонн Тимгада – римского Тамугаса, берберами переиначенного в Тамугади.
Европейцы на Елену оглядывались – женщина была одета по-туарегски.
В легких шароварах, в длинной рубахе-гандуре, стянутой в поясе, и с платком-покрывалом на голове, свернутом в виде шлема, Мелиссина ничем не отличалась от гордого кочевника, жителя пустыни.
Из тени арки возник Махмуд, ученый-алжирец, ведущий раскопки рядом с римскими термами.
К экспедиции Акимова он относился с обидным снисхождением, принимая хронофизиков за полоумных «тарелочников».
– Мадам Элен! – воскликнул он, приставляя ладонь козырьком ко лбу. – Вы в Кусантину?
– Нет, я в крепость!
– Помедленнее, мадам, помедленнее!
Елена расхохоталась, плюхаясь на сиденье.
Мотор радостно взревел, словно предвкушая быструю езду, и «тойота» покатила на юг.
Легкая улыбка на губах Суховой увяла – тревога за Олега не пропадала, она то слабела, то усиливалась, но не отпускала насовсем.
И страх, этот постоянный, жилы вытягивавший страх!
Да, Олег – человек сильный, убить его нелегко, но все мы внезапно смертны. А самое ужасное – это пропасть лет, пролегшая между ними.
Ах, будь он хоть на краю света, одолеть тысячи миль – не вопрос. Но вот что делать, как быть, если до твоего любимого – века?
И Наташка грустит. Где ее любимый папулечка?
И как ребенку объяснишь, что папулечка угодил в чужое время? Тут и взрослый-то теряется, понять, представить себе не может.
Алёна вздохнула, выворачивая руль. В лицо дунул горячий ветер. Тамугас выстроен в горах, на перекрестке важных дорог.
При римлянах здесь было куда влажнее, нежели сейчас. Тут и хлеб родил, и коровки паслись, а нынче в этих местах прошла граница с великой Сахарой.
Пески наступают, покрывая зеленые пастбища, приносят зной и пыль.
Колеса прошелестели по бурой, выгоревшей траве и зашуршали по рыжим барханам. Поворот – и Крепость ифритов возникла сразу и вся целиком.
Невысокие, щербатые стены.
Ряд толстых, обточенных ветром колонн.
Парочка чудом сохранившихся арок.
