Отхватив с помощью кортика куски от солдатского камзола, он намотал на ноги портянки. Отлично, его размерчик.

Пристроив у порога и разваленных подоконников мушкеты, Сухов с Лобовым присоединили три кушака к спусковым крючкам.

Олег стянул свободные концы кушаков ремешком, завязав его на стволике дуба.

Поставил рядом полусгнивший обломок балки – если он упадет, то придавит ремень – и ружейные замки сработают.

– Шагов с двадцати попадешь камнем? – негромко спросил Сухов, выглядывая из-за стены: как там враг?

Враг проявлял беспокойство.

– Легко! – заявил Паха.

– Тогда выдвигаемся.

Неслышно покинув дом через пролом в стене, они отступили подальше к морю, невидимые для солдат.

– Давай!

Лобов подобрал голыш поувесистей, прицелился, размахнулся как следует…

Что ж, варяжские штудии даром не прошли – каменюка угодила по балке. Та качнулась, и… Грянул залп.

Время, хоть и случайно, было выбрано почти идеально – солдаты как раз приподнимались, смелея или полагая, что у неизвестных стрелков кончился порох.

Выстрелы не наделали больших бед, разве что ранили одного из голландцев, зато все дружно упали, приникая к земле.

Пользуясь моментом, Олег с Пахой сместились к югу, обходя дом по широкой дуге, прячась за буграми, за валунами и деревьями, проползая или крадясь на четвереньках.

Пончик с Быковым, выглядывавшие из зарослей, засвидетельствовали финиш.

– Это самое… все живы-здоровы?

– Все! Угу…

Сухов перебросил Яру трофейную шпагу и скомандовал:

– Бегом отсюда…

Добравшись до канала Зеебрюгге, чьи воды плескались почти вровень с сушей, Олег дождался первой баржи, следовавшей с моря.

Баржу, груженную золой, тащили бичевой два ленивых вола, неспешно ступая по натоптанной дорожке.

Погонщик испугался бритоголовых и позволил беглецам перескочить на свою лоханку, после чего оставалось лишь оттолкнуться шестами, чтобы приблизить корму к противоположному берегу. Форсировали.

Хозяин баржи перекрестился и заторопил своих крупных рогатых лодырей.

– Если топать вдоль берега моря, – проговорил Сухов, – выйдем к Вёрне, недавно оттяпанному французами, а там и Дюнкерк. Это самое… но как раз берег и будет, скорее всего, прочесан. Так что лучше двигать к Лиллю. Сейчас он тоже французский. До него верст семьдесят, если не больше, и я не собираюсь всю дорогу проделать пешком. В принципе, адмиральского перстенька хватит на полдесятка коняшек, но… Посмотрим, короче.

– Ёш-моё! – воскликнул Быков. – Да какая разница?! Мы свободны! Свободны!

– Дошло, наконец, – съехидничал Пончик. – Угу…

Павел, которому выпал жребий вооружиться кортиком, гордо сказал:

– Да мы и в цепях вольными были!

Часам к трем пополудни пятерка вышла к крошечной деревушке из десятка фахверковых домов, обступивших крохотную церковь.

Олег критично осмотрел себя и друзей.

Сам он щеголял в серой рубахе и коротких штанах из дорогой черной ткани, со шпагой в ножнах на перевязи через плечо.

И переобулся, и шляпа…

Но тем не менее все пятеро – голомозые. Ни своих волос, ни парика заемного.

Сухов с досадой потер бритую голову – каторгой так и несет. Не колпак же красный надевать.

– Тысяча чертей! Мы все как Юл Бриннер!

Друзья Сухова экипированы были еще хуже.

– Олег, глянь! – затормошил капитана Понч. – Там чучело!

– Я и так как чучело, – пробурчал Сухов. – Да ты не понял! На чучеле шляпа!

– Твоя очередь, Яр, – ухмыльнулся Олег.

– Ёш-моё…

Быков покривился, представив себя в этом ужасном головном уборе, рваном, с обвисшими полями.