С рубахами-вышиванками они мигом разобрались, а вот со штанами закавыка вышла – ни ширинок на них, ни молний, только дырки на поясе, а сквозь них шнурок пропущен.

– А пуговицы где? – вознегодовал Лобов. – Жека, да они все пуговки пооторвали! Прикинь?

– Успокойся, – сказал Комов, – до пуговиц тут еще не додумались.

– Чё, в натуре?! А как тогда… – Подвязывай!

Затянувшись шнурком-гашником, Евгений помахал руками – нигде не жмет? Вроде нет.

– Держи!

Купец схватил перстень, не удержав хитренькой улыбочки.

– Думает, обдурил дурака, – хмыкнул Комов. – Да там того золота – тьфу!

– А камень?

– Да какой камень… Синтетика. Пошли!

Шагая в ногу, они отправились в город, дивясь деревянным мостовым и высоченным тынам, огораживавшим усадебки.

Не сразу и скажешь, что выше – стена крепостная или эти заборы.

Павел шел и спотыкался – никак на рубаху свою наглядеться не мог.

У ворота всё узорами расшито, и на груди, и по швам, а рукава – длиннее штанин! Если тесемками не подвязать в том месте, где нормальные люди запонки вставляют, будут висеть ниже колен.

Но всё равно красиво. Вот только…

– А чего девки на нас так пялятся? – поинтересовался Лобов.

– Первые парни на деревне! – ухмыльнулся Комов, горделиво прямя плечи. – А в деревне – один дом. – А чего тогда хихикают?

– Смущаются, наверное…

Встречные девицы таращились на них и прыскали в кулачки. Или косами прикрывались. Евгений почувствовал смутное беспокойство.

Оно резко усилилось, когда какой-то мужик, парившийся в кафтане, увидал дембелей. До того равнодушно созерцавший сцены уличной жизни, он встрепенулся, ощерил желтые зубы и гулко захохотал.

– Да чё такое?

Комов оглядел себя, но никаких изъянов не обнаружил. Чего тогда местных на «хи-хи» пробивает?..

Зашагав поживее, друзья оказались перед воротами в зеленом валу, открывавшими вид на громадную избу.

– Стопэ! – сказал Комов. – Нам туда нельзя. Тут какой-нибудь… этот… князь прописан.

– Или король!

– Или король.

– А давай обойдем?

– Давай.

Тут из ворот вышли самые настоящие витязи – в шлемах своих, в кольчугах. Викинги? Или варяги? Да один хрен…

Похохатывая, воины приблизились к «гостям из будущего» и стали что-то такое говорить… Понять бы, что.

Седой воин исполнил па странного танца, и витязи дружно захлопали дембелям: просим, просим!

– Па-аха… – осенило Евгения. – Да они нас за этих… за скоморохов держат!

– Зашибись! – вытаращился Лобов. – И чё?

– Танцуй!

– Ты базар-то фильтруй… – неуверенно молвил Павел.

– Танцуй, сказал!

Друзья пустились в странный пляс, бухая каблуками по толстым доскам, которыми была вымощена улица.

Воины подбодрили их лихим посвистом. Мигом набежала толпа местных, охочих до зрелищ.

Когда Лобов изобразил лунную походку, зрители завопили от восторга, и тут уж Комов не сплоховал – упав на спину, закрутился в нижнем брейке. Толпа неистовствовала…

Павел, раскрасневшийся от движения и всеобщего внимания, заревновал – и показал нечто в стиле хип-хоп.

Тут гашник его развязался, портки свалились. Запутавшись в мотне, Лобов и сам ляпнулся, загремев по мостовой. Успех был оглушительный.

Красный от стыда и злости, Паха вскочил, подсмыкивая штаны. Толпа ухахатывалась – и тут же чьи-то нежные ручки и загрубелые мозолистые лапы принялись совать ему пирожки, яйца, сухари…

Комов, тот полностью вошел в роль – кланяясь, обходил зрителей, собирая «плату» в подол, чем смешил всех до икоты. Витязи расщедрились – утирая слезы, они бросали Евгению половинки серебряных монеток, а то и целыми отдаривались.